Виктор Сытин - Человек из ночи
- Название:Человек из ночи
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1982
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виктор Сытин - Человек из ночи краткое содержание
В сборник «Человек из ночи» входят воспоминания о встречах с К. Э. Циолковским, о работе с А. Н. Несмеяновым, С. П. Королевым, Л. А. Куликом, с А. П. Довженко, Д. А. Поликарповым, П. А. Бляхиным и многими другими интересными и известными людьми.
Поездки за рубеж дали возможность писателю познакомиться с замечательными представителями искусства и культуры и политическими деятелями других стран. О них В. Сытин тоже рассказывает в своей книге.
Человек из ночи - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— В общем ты был прав, ответил правильно, — сказал Дмитрий Алексеевич. — А как М.? С каким настроением ушел?
— По-моему, задумавшись…
— Это хорошо. Но следующий раз не забудь в подобных ситуациях сказать о роли партии. Не бойся повторять, казалось бы, известные политические истины. Творцы, знаешь, витая в своих сферах художнического опосредования жизни или в эмоциональном экстазе, часто не то чтобы забывают о них, а просто отодвигают в сторону, за ширму, в своем сознании… Ты — выборный представитель партии. Вот и напоминай к месту, что она правящая партия, что она тот общественный организм, коему весь народ вверил свою судьбу, и она ведет его вперед, к высшей стадии социального прогресса на основе нашей демократии, подлинной демократии. И не забывай, что ты сам еще не партия, а лишь ее доверенное лицо. Да что это я тебя учу, сам, наверное, все знаешь… Ну, бывай здоров.
В тот же день мы собрались в парткоме и подобрали людей для нового избирательного участка. Заведующим агитпунктом назначили недавно вставшего на учет после демобилизации полковника запаса, поэта Матвея Крючкина. Через два месяца, когда подводились итоги выборной кампании, этот участок оказался одним из лучших в нашем Краснопресненском районе.
Незадолго до ее завершения Дмитрий Алексеевич позвонил в партком по какому-то «текущему вопросу» и во время разговора спросил, как идут дела «на новом твоем избирательном участке». Получив ответ, что все нормально, удовлетворенно хмыкнул и, прощаясь, сказал:
— Вот видишь, как полезно прислушиваться к советам.
Это звучало несколько иронически! Но ведь и советы, очевидно, могут иметь различную «форму»…
ПОСОВЕТУЕМСЯ
Однажды после пленума правления Союза или общего собрания писателей-москвичей, не помню уже точно, Дмитрий Алексеевич сказал:
— Заходи завтра с утра. Посоветуемся…
К девяти я был на Старой площади и вошел в подъезд соседнего со зданием горкома партии дома ЦК. Теперь Дмитрий Алексеевич работал в Центральном Комитете, заведовал Отделом культуры.
В кабинете его не было.
— Вызвало руководство, но, думаю, ненадолго, — сообщил мне заведующий секретариатом отдела Георгий Дьяконов. — Зайдете ко мне или здесь подождите, поговорите с Антониной Васильевной?
— Со мной он посидит. Со мной… Дмитрий Алексеевич велел дожидаться и не уходить никуда — ни на шаг от меня! — улыбнулась секретарша.
Обстановка в отделе была на редкость доброжелательная и уважительная к посетителям. Любым. Вне зависимости от рангов. И в то же время, пожалуй, строгой. Как-то вот так же, дожидаясь приема, я стал свидетелем такой сценки.
В приемную вошел весьма известный кинорежиссер и потребовал, чтобы Антонина Васильевна доложила о его приходе «шефу» немедленно.
— Простите, вы условились на этот час? — спросила она.
— Да нет… Забегал здесь к… — он назвал фамилию одного из руководящих товарищей, — теперь хочу увидеть Дмитрия Алексеевича.
— Он не разрешает докладывать ему во время беседы.
— Вот еще! Я пройду сам. — Кинорежиссер решительно шагнул к обитой черной клеенкой двери, скрылся в кабинете и… через несколько секунд появился обратно, покрасневший, бормоча что-то себе под нос.
Антонина Васильевна еле заметно подмигнула мне.
— Запишите меня на завтра, точно на двенадцать… ноль-ноль, — стремясь иронией прикрыть неловкость своего положения, сказал кинорежиссер и преувеличенно вежливо, театрально раскланялся.
— До свидания. Будем ждать.
…Дмитрий Алексеевич пришел минут через пятнадцать.
— Извини. Сам понимаешь — служба. Входи. — Он явно чем-то был расстроен, хотя старался не подавать виду. — Срочное поручение, — добавил он, занимая место за столом. — А хотел поговорить с тобой по широкому кругу вопросов. Придется в другой раз.
— Скажите, когда? Я приду.
— Нет, садись. Сейчас, только напишу нашим товарищам в отделе, что надо срочно подготовить, и побеседуем.
Размашисто и нервно, немного наискось, он начал писать толстым карандашом в большом блокноте.
Кабинет Дмитрия Алексеевича в ЦК был чуть побольше и посветлее — в три окна, — чем в горкоме. Но обставлен так же скромно и строго. Помимо письменного стола был здесь еще большой стол для совещаний. На письменном, как всегда, стопки книг и журналов.
Когда только читает он их? А что читал он много, внимательно следя за художественной литературой и критикой, не говоря уже об общеполитических изданиях, это мне было хорошо известно. Возможно, Дмитрий Алексеевич обладал особой способностью быстрого чтения. Во всяком случае, много раз приходилось убеждаться в осведомленности его в том, что нового появилось в литературе и как оно оценивается критикой.
…Я смотрел на знакомое его лицо, энергичное, подвижное, утомленное, и неосознанная тревога закрадывалась в душу. В лице отражалась усталость и проглядывалась болезненность — в желтоватых бликах на висках, в тенях под глазами. Дмитрий Алексеевич никогда не жаловался на недомогание, даже своим ближайшим сотрудникам.
Написав, что нужно, он позвонил, передал листки Антонине Васильевне и, как только за ней закрылась дверь, потер обеими ладонями виски, глазницы.
— Вот в чем дело, Виктор. В Московской твоей организации состоят человек двадцать — двадцать пять писателей еврейской национальности, пишущих на идиш. Они ставят вопрос, были у меня недавно, чтобы им предоставить возможность шире печатать свои произведения на этом языке. В переводах на русский они издаются. В Биробиджане есть газеты и журнал, но там немало своих авторов. Как ты, секретарь парткома, смотришь на вопрос?
— У меня тоже был разговор с Вергелисом. Думаю, что им надо помочь. Может быть, нам создать альманах? Выпускать раза два в год?
— Почему альманах? Почему раза два в год? И вообще, почему москвичам, пишущим на еврейском языке, надо отдать предпочтение, скажем, перед армянскими или татарскими писателями, проживающими тоже в Москве? Такие ведь есть…
— Но в Ереване и Казани есть национальные издательства! База. А в Биробиджане она маломощная. Предлагаю альманах, чтобы попробовать, как пойдет дело.
Дмитрий Алексеевич усмехнулся.
— Что-то не вижу в постановке проблемы широты, политической полноты, местничеством оно попахивает…
— Я откровенно, а вы смеетесь.
— Что откровенно говоришь, я знаю. Учитываю. Не первый раз вижу. Ну, а как же быть, если еврейские писатели, живущие на Украине, например, тоже захотят выпускать альманах? Ведь во всем Союзе писателей пишущих на идиш наберется полсотни, а может быть, и побольше. И среди них есть талантливые литераторы. Нет, дорогой мой, будем издавать журнал! Месячный! Всесоюзный! Он объединит товарищей. В принципе я договорился с руководством, получил поддержку. Будем вносить предложение. Не возражаешь?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: