Василий Колпаков - Факторские курсанты — Дети войны

Светлой памяти моей жены,

Колпаковой Нины Андреевны,

посвящается…

Меня всегда влекло сюда, в центр Рыбацкой Слободки, называемой Фактория, где стояло здание Рыбопромысловой мореходной школы. Здесь, когда-то, давным-давно, прошли мои самые лучшие годы юности. Сейчас этого здания уже нет. По-видимому, новые хозяева демонтировали его и перевезли на другое место. На образовавшемся пустыре, заросшем сорной травой и кустарником, ветер лениво шевелил опавший тополиный пух, да там и сям виднелись разномастные, уродливого вида, самодельные гаражи.

А когда-то здесь стояло добротное, длинное двухэтажное деревянное здание с широким крыльцом и двухстворчатой дверью. Справа от парадного входа, золотистыми буквами на красном фоне, вывеска «Архангельская Рыбопромысловая мореходная школа». В этой рыбной мореходке, в пятидесятых-шестидесятых годах прошлого века готовили будущий командный состав промыслового флота: судоводителей и судомехаников.

За входной дверью, в коридоре, по стойке «смирно» застыл дневальный, в черной матросской шинели, перехваченной ремнем с начищенной до блеска пряжкой. С одной стороны, у дневального красная кнопка электрического звонка, а с другой, на кронштейне висит, отлитая из бронзы рында — колокол. Дневальный время от времени смотрит на круглые судовые часы и, согласно расписания, нажимает кнопку звонка — начало или конец урока, или перемены. Удары рынды — колокола извещают о текущем времени. Прошло более полувека с тех пор, но я и сейчас, по числу ударов, могу определить время.

Входной холл разделяет коридор первого этажа на две равные части: налево классные комнаты курсантов судомеханического отделения, направо — спортивный зал и туалеты. Спортзал в субботу и воскресенье превращается в зрительный зал для демонстрации кинофильмов.

На второй этаж ведет лестница, вдоль которой, на стене, на высоте человеческого роста, грамоты и дипломы в рамках, за спортивные победы и достижения бывших и настоящих курсантов мореходки. На самом верху лестницы две доски: «Доска Почета» для отличников и «Доска Объявлений». В центре второго этажа, с Южной стороны, комната преподавателей с несколькими персональными столами и стульями. Через преподавательскую, через особую дверь, можно пройти в кабинет начальника мореходки Александра Семеновича Кущенко.

Будущие судоводители, как правило, располагались в классных комнатах второго этажа, а будущие механики — на первом. Совсем как на корабле: штурмана на верхнем мостике, а механики внизу — в машинном отделении. Значительную часть второго этажа занимала библиотека с читальным залом, длинным столом в центре и множеством стульев вокруг стола и вдоль стен. Иногда читальный зал использовался для репетиций художественной самодеятельности и многоголосого хора курсантов.

Веселый и задорный кружок духового оркестра разучивал гаммы, марши и вальсы в отдаленной угловой комнате первого этажа.

Временами, мысленно, я прохожу по длинным коридорам этажей и слышу, как из классных комнат доносятся голоса преподавателей и курсантов и характерный стук мелка по доске. Будущие капитаны постигают основы астрономии, навигации и лоции, а будущие механики корпят над эскизами и чертежами деталей машин, изучают технологию металлов, термодинамику.

Обычно на первый курс принимали 120–150 курсантов. А в 1955 году, по какой-то причине, прием резко сократили. Принимали только 30 человек с семилетним образованием на судомеханическое отделение и 30 человек со средним образованием на судоводительское отделение. Конкурс был огромным, особенно на судомехаников. Многие стремились поступить в мореходку из-за романтики, из-за морской формы. А самое главное — пережить тяжелые времена на полном государственном обеспечении.

Это были «Дети войны» в основном 1938–1941 годов рождения. У многих из них отцы не вернулись с войны, у других вернулись инвалидами. В материальном отношении жилось тяжко и трудно, порой — впроголодь. Поступление в мореходку было средством избавления от этих трудностей.

Но время шло неумолимо, неся позитивные перемены. Архангельский траловый флот в шестидесятых годах бурно развивался и пополнялся. Десятки новых средних и крупнотоннажных судов ежегодно поступали на баланс флота. Со временем курсанты рыбной мореходки стали знаменитыми капитанами и механиками флота. Многие получили высшее морское образование. И, как показало время, стали отличными специалистами-профессионалами.

В своей книге я пытаюсь рассказать о трехлетней учебе в Архангельской Рыбопромысловой Мореходной Школе. Было бы неправильно думать, что это рассказ об отдельно взятой группе курсантов судомеханического отделения. Повествование характеризует всех, кто когда-либо учился в этом учебном заведении. Распорядок дня, режим, условия быта, развлечения были примерно одинаковы во все годы существования рыбной мореходки. С небольшой лишь разницей: судоводители изучали одни дисциплины по своей будущей профессии, а судомеханики — свои и преподаватели были разные.

Мой рассказ будет неполным, если я умолчу о сегодняшних днях Факторских курсантов — детях войны. Примерно половина из них навсегда связала свою судьбу с Архангельским траловым флотом и отработала на промысловых судах от 30 до 40 лет. Большинство получили высшее образование и работали на крупнотоннажных судах во всех широтах Мирового океана. Имея большой стаж плавания и «полярные надбавки», очень хорошо зарабатывали, обеспечивая достойную жизнь и будущую старость. К сожалению «детей войны» настигла новая война, на сей раз внутри собственной страны. В результате Ельцинских реформ вклады в Государственном банке страны мгновенно обесценились, а владельцы вкладов из-за резкого спада производства, оказались на пенсии, без гроша в кармане. Средний заработок, стаж и условия работы не учитывался и размер пенсий бывших рыбаков, оказался мизерным, месяцами не выплачивался и его съедала галопирующая инфляция.

Сегодняшняя пропаганда называет эти годы «лихими девяностыми». Совершенно не согласен с таким определением. В русском языке слово «лихой» имеет положительный смысл. Думаю, что выражение «лихие девяностые» придумали сами демократы-реформаторы, чтобы как-то приукрасить людоедскую сущность своих деяний. В моем сознании и в моей памяти эти годы навсегда останутся «мародерскими годами», годами тех особей, которые после боя, выворачивают у павших бойцов карманы.