Лев Баусин - Спецслужбы мира на Ближнем Востоке

Тот, посмотрев на первые страницы моего перевода, заявил, что данный материал является изложением статьи из открытого западногерманского журнала и ему хорошо известен. Волнение и ожидание испарились, их место заняла злость. В ответ на хорошее отношение, на оплаченные мною обеды, на выдачу денег за довольно пустую справку — попытка всунуть «туфту», перевод с немецкого на арабский. Стоп! Злость и обида — плохие советчики. Надо думать, что (или кто) стоит за попыткой «втереть очки»; почему «Батан» после определенной боязни стал спокоен и даже выступил с собственной инициативой?

После анализа осталось только два варианта. «Батан» доложил местной контрразведке о своем контакте со мной, и та решила поиграть в «кошки-мышки». Этим можно объяснить изменение в его поведении. Второй вариант — увидев во мне источник получения денег, решил подзаработать, практически ничем при этом не рискуя. Ведь материал не имел грифа «секретно».

Резидент заявил, что оба эти варианта имеют основания, и оба говорят за то, что дальнейшая разработка «Батана» является нецелесообразной.

— Не трать больше на свою «уклейку» ни времени, ни денег. Тихо, без сцен и упреков прекрати с ним встречи. Ищи «жирных карасей» в другом пруду, например, в дипкорпусе. Вероятность подстав там значительно меньше. Для опыта и назидания, что можно ожидать от пишущей братии, расскажу одну историю, которая произошла с нашей точкой в Бейруте. Там был приобретен один источник. Он когда-то работал в местном МИДе, затем уволен оттуда, но нас об этом не уведомил. Перед увольнением украл большое количество мидовских чистых бланков. На них он, обрабатывая местную и иностранную прессу, печатал всякого рода аналитические справки и передавал их нам за большие деньги. Они были столь интересны и правдоподобны, что пользовались успехом у Центра. Так продолжалось до тех пор, пока наши сотрудники не приобрели у действительно работающего в МИДе сотрудника документы. Так что по утрам надо читать всю прессу, а не только газету «Аль-Ахрам».

На очередной и последней встрече с «Батаном» я вернул ему документ, заявив при этом, что раньше прочитал на эту тему обширную статью в западногерманском журнале. Собеседник выглядел обескураженным и даже растерянным. После долгого молчания он спросил:

— Что же ты от меня хочешь?

— Президент Насер стремится создать с помощью западногерманских специалистов свою авиационную промышленность и ракеты — это его право. Да поможет ему Аллах в этом. Но, насколько я знаю, в МВД Египта работает в качестве советников группа бывших нацистов, которые пытаются сунуть свои грязные пальцы в советско-египетские отношения. Я как советский дипломат считаю, что эти отношения на благо наших народов должны крепнуть и развиваться. Вот если ты сообщишь, кто и как из западных специалистов в Египте пытается мешать нашей дружбе, то я буду весьма признателен тебе.

Произнося эту тираду, я искоса поглядывал на «Батана». Его лицо было безучастным. Согласия выяснить этот вопрос он не давал. Молчание затягивалось. Не клюет!

— Если у тебя или твоих друзей из министерства будет что-то интересное по этой теме, то позвони мне в посольство, назовись Махмудом. Это значит, на следующий день мы встретимся на нашем старом месте и в то же время, как сегодня. Договорились?

«Батан» буркнул что-то невнятное и вышел из машины. Звонка от него не было. Больше я с ним не встречался, и на душе стало спокойнее. Все стало ясно.

Вот здесь и пришла пора оговориться, что данное повествование — не шпионский надуманный роман, не расширенная копия служебного отчета после окончания командировки. Оно еще продолжается, и впереди много неожиданного. Повествование не является также хронологическим дневником с цитатами из газет, который обычно ведут журналисты. И тем более это не дневник разведчика. Ведение их категорически запрещено! Если бы я записывал каждый день на сон грядущий все увиденное, услышанное, пережитое, ввел бы в канву повествования своих коллег, то получилась бы сага о разведке. Этот жанр — для маститых литераторов.

Скорее всего, это реставрация стереоскопичной мозаичной картины со сложной многоплановой композицией, реминисценция, реанимация в памяти былого. Есть также и определенное теоретизирование. События, встречи, мысли, впечатления от увиденного и прочувствованного трудно воспроизвести строго последовательно. Они смешались в запутанный клубок из разноцветных ниток. Только этим можно объяснить фрагментарность, иногда забегание вперед для окончания сюжета, иногда возвращение назад для завершенности картины. Но, как говорит арабская пословица: «У каждой струны свой мотив, у каждого мотива свой смысл».

После этого отступления следует продолжить рассказ о Каире, его особенностях и о его ценности для спецслужб различных стран мира.

Каир — источник мощных импульсов для многих событий, совершившихся на Арабском Востоке и во многих странах Африки. Он, как высокий минарет, с верхней башни которого хорошо просматривается происходящее в городе.

Каир — это оборотень, приманка. Перед дипломатом он один, перед разведчиком — другой, перед туристом — третий. Для каждого масса интересных объектов познания, изучения и проникновения.

Каир — это поле деятельности многих спецслужб, конкурирующих между собой. В плане оказания влияния на внешнюю и внутреннюю политику Египта это «борьба умов» и скрытая борьба за умы, это охота за, секретами всех и вся.

Если Каир конкурирует с Римом за звание «вечного города», то на Арабском Востоке он разделяет с Бейрутом «лавры первенства» той арены, на которой без зрителей, под ковром, сражаются между собой «рыцари плаща и кинжала» (старое определение), или «воины невидимого фронта» (новый штамп). Но в Ливане, стране, где демократия долгое время граничила с анархией, а местная контрразведка была беспомощной, спецслужбы резвятся свободно и без контроля, а многие посольства почти официально имеют контролируемые органы печати, содержат политические партии и даже полувоенные организации. ЦРУ субсидировало и снабжало оружием некоторые организации правых христиан. В Каире же существует жесткий контроль над остальными структурами со стороны президентского дворца и сильная контрразведка — «Мабахис». Работать в нем труднее, чем в Бейруте, но тоже интересно. Волны, импульсы, инициативы, исходящие из Каира, достигали региона Персидского залива, многих стран Африки, будоражили там народы и правительства, воздействовали на участников движения неприсоединения.

Каир — это приют, месторасположение региональных легальных, а иногда нелегальных, что особенно, интересно, политических, эмигрантских, религиозных организаций, партий и групп. Там был особый квартал из вилл, в которых проживали, дожидаясь своего «звездного часа», видные политические деятели Арабского Востока и Африки, часть из которых была эмигрантами, мечтающими вернуться на родину в подходящее время и занять там лидирующее положение. Некоторым это удавалось, они становились министрами, даже президентами. Обитатели этого квартала не были связаны дипломатическим протоколом, имели свободное время и охотно делились доверительной информацией. Жаль, что время строго хронометрировано, что его нельзя, как резину, растягивать вдвое.