Сергей Кремлёв - 12 побед Лаврентия Берии. Жизнь за Сталина

Музей полигона Пенемюнде. Крылатая ракета Фау-1. Позади неё наклонная разгонная катапульта, предназначенная для придания начальной скорости полета. Еще дальше виднеется поезд, курсировавший по железной дороге, обслуживающей полигон.

29 апреля 1946 года такое совещание у Сталина состоялось, шло с 21.00 до 22.45, после чего у Сталина остались только Булганин и Маленков. Вскоре был образован Специальный комитет по реактивной технике при Совете Министров СССР, возглавлявшийся вначале Г.М. Маленковым, а затем, уже как Комитет № 2, — Н.А. Булганиным. Берии и без дальних ракет дела хватало, у него был хлопот полон рот с атомными работами. Однако кончилось тем, что работы и по дальним ракетам без Лаврентия Берии не обошлись, но — не сразу.

10 МАЯ 1947 года в Специальном комитете реактивной техники при СМ СССР — в соответствии с Постановлением СМ СССР № 1454-388 «Вопросы реактивной техники» — произошла «смена караула». Первым пунктом Постановления Специальный комитет реактивной техники переименовывался в Комитет № 2, но суть заключалась во втором пункте (всего их было пять), гласившем: « Назначить заместителя Председателя Совета Министров СССР т. Булганина Н.А. председателем Комитета № 2 при Совете Министров СССР, удовлетворив просьбу т. Маленкова Г.М. об освобождении его от этой обязанности ». Замена Маленкова Булганиным никак не была связана с так называемым «авиационным делом» — Постановление Политбюро по этому «делу» было принято 4 мая 1946 года, а быть председателем Спецкомитета по реактивной технике Маленков перестал только через год.

Был главным «ракетчиком» Георгий Максимилианович Маленков — стал главным «ракетчиком» Николай Александрович Булганин. А дальние ракеты всё так же не летали, или летали плохо.

Почему?

Ни Маленков, ни Булганин не были бездарными управленцами — в классической «команде» Сталина неумёх и бездарей не было, даже Хрущёв при Сталине из общей упряжки особо не выбивался. И Маленков, и Булганин много и толково поработали и до войны, и во время войны, и после войны. Но с ракетным Спецкомитетом ни у того, ни у другого не заладилось.

Почему?

Не потому ли, что у Маленкова, у Булганина к рубежу 1940-х–1950-х годов не было ни того вкуса к новому, который был у Берии, ни того вкуса к людям, который был у Берии? Послевоенные оборонные проблемы отличались небывалой новизной: атомное оружие, реактивная авиация, ракетная техника различных классов во главе с дальними ракетами, многофункциональная радиолокация, новая электроника, цифровые электронные вычислительные машины, новые, нередко экзотические, ранее не производившиеся материалы…

Даже испытанные сталинские соратники здесь терялись, а Берия — нет!

Почему?

Ну, во-первых, потому, что Лаврентий Павлович Берия был талантливее — имел быструю и точную реакцию, сразу ухватывал суть, широко мыслил. Во-вторых, он был крайне работоспособен, трудолюбив, и свободное от порученного дела время использовал тоже для работы. Наконец, Берия умел не только подобрать людей, вместе с ним делающих то, что было поручено Родиной и Сталиным, но и умел не мелочиться, доверяя им.

Известный ракетчик Борис Черток к Берии отнюдь не расположен. Однако он, сравнивая ситуацию у ракетчиков, над которыми стоял аппарат Оборонного отдела ЦК ВКП(б) во главе с Иваном Сербиным, имевшим прозвище «Иван Грозный», и у «атомщиков», вспоминал, что без санкции Сербина были невозможны никакие изменения, поощрения и т. п. А вот в Атомном» проекте и в проекте «Беркут» всё было, по словам Чертока, принципиально иначе, и он даже с некой грустью сообщает, что там, где руководил Берия, все кадровые решения, принимал Ванников, согласовывая их с Курчатовым и лишь представляя на утверждение Берии.

Конечно, Черток тут перебрал — ключевые кадровые решения Берия принимал сам, начиная с привлечения в атомные работы того же Ванникова и заканчивая назначениями директоров предприятий, как это было с директором «плутониевого» комбината № 817 Музруковым, которого Берия «высватал» с «Уралмаша». Но подчинённым Берия доверял — тем, кто этого заслуживал. Аппарат «атомного» Спецкомитета № 1 был небольшим, хотя на Секретариат ложилось много обязанностей, включая подготовку проектов Постановлений Совмина СССР, в том числе — о назначениях. И этот коллектив ближайших помощников Берии работал эффективно. К тому же ещё одна черта стиля Берии была крайне плодотворной. Она у руководителей не так уж и распространена, а подчинёнными ценится. Речь — о готовности к коллективному мышлению, об умении привлекать к выработке решений всех, кто мог полезно высказаться по существу вопроса.

Как известно, ум — хорошо, а два — лучше. Но, изучая стиль руководства Берии, убеждаешься, что он принимал к исполнению эту истину в усовершенствованном варианте: «Ум — хорошо, а двадцать — лучше». При этом Берия не «размазывал» свою личную ответственность за решение на многих. Окончательное решение — если это было решение, требующее уровня Берии, — принимал Берия, за спины подчинённых не прячась. И перед Сталиным он всегда отвечал сам.

Собственно, так же руководил и Сталин с той лишь разницей, что товарищ Сталин за свои решения отвечал уже не перед кем-то лично, а перед народом и историей.

ШЛИ годы…

К началу 1949 года в Урановой проблеме — у Берии — наметился близкий успех, а с созданием ракетной техники — у Булганина — дела шли значительно хуже. 8 января 1949 года Начальник головного ракетного НИИ-88 Лев Гонор и парторг ЦК ВКП(б) при НИИ-88 Иван Уткин обратились прямо к Сталину с особо важной докладной запиской, где сообщали, что работы по созданию реактивного вооружения проводятся медленно, и что Постановление правительства от 14 апреля 1948 года за № 1175-440сс находится под угрозой срыва. « Нам кажется — писали Гонор и Уткин, — что это происходит вследствие недооценки важности работ по реактивному вооружению со стороны ряда министерств ». Закончили Гонор и Уткин свою записку просьбой к Сталину: « Для коренного улучшения дел по изготовлению ракет просим Вашего личного вмешательства ».

Дела, однако, шли по-прежнему ни шатко, ни валко, и к концу августа 1949 года Комитет № 2 при СМ СССР был ликвидирован. Ответственность за разработку дальних ракет особо важным Постановлением СМ СССР № 3656–1520 от 28 августа 1949 года возложили на Министерство Вооружённых сил СССР. Приказом Министра маршала Василевского № 00140 от 30 августа 1949 года было положено начало формированию Управления по реактивному вооружению МВС СССР. Увы, ничего путного и из этого не получилось. Уже в первом приказе Василевского было много слов, но мало дельных мыслей и конкретных идей. Так что особых успехов и у Управления по реактивному вооружению МВС СССР замечено не было.