Сергей Кремлёв - 12 побед Лаврентия Берии. Жизнь за Сталина

А тут подоспел проект «Беркут», для реализации которого 3 февраля 1951 года Постановлением СМ СССР № 307-144сс/оп было образовано Третье Главное управление, замыкавшееся на Л.П. Берию. Итог был ожидаемым — 4 августа 1951 года Сталин подписал Постановление СМ СССР № 2837–1349 с грифом «Совершенно секретно. Особой важности», начинавшееся так:

«Совет Министров Союза ССР ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. Ввиду того, что разработка ракет дальнего действия Р-1, Р-2, Р-3 и организация серийного производства ракеты Р-1 родственны с работами по «Беркуту» и «Комете», возложить наблюдение за работой министерств и ведомств по созданию указанных ракет на заместителя Председателя Совета Министров СССР товарища Берия Л.П.»

И сразу положение с дальними ракетами стало выправляться. 10 декабря 1951 года была принята на вооружение ракета дальнего действия Р-1 с дальностью полёта 270 километров с боевой частью, содержащей 750 кг взрывчатого вещества с рассеянием по дальности ± 8 км, боковым ± 4 км. Это было только начало — не очень пока удачное, но ещё летом 1951 года предшественники Берии никак не могли наладить серийное производство Р-1 на Днепропетровском «автомобильном» заводе (знаменитом «Южмаше»).

Начали готовиться инженерные кадры для возникающей ракетной промышленности, стал улучшаться быт ракетчиков — всё по давно отработанной Берией и его соратниками «атомной» схеме.

Вернёмся в весенние дни 1946 года, когда 14 и 29 апреля в кремлёвском кабинете Сталина прошло два совещания на «ракетную» тему, а 13 мая 1946 года вышло Постановление СМ СССР № 1017-419сс «О вопросах реактивного вооружения», которым был образован Специальный комитет по реактивной технике под председательством Г.М. Маленкова. Берия в «ракетный» Спецкомитет Маленкова как член не входил, но вот оценка П.И. Качура, автора статьи «Ракетная техника СССР: послевоенный период до 1948 г.» в № 6 журнала Российской академии наук «Энергия» за 2007 год. Сталина, Берию — как и вообще советский строй, в постсоветской Академии наук любят не очень-то, но тем дороже то, что академический журнал признал:

«Фактически ракетостроением руководил Л.П. Берия. Г.М. Маленков не занимался организационными и производственными вопросами и был формальным председателем комитета».

Б.Е. Черток тоже подтверждает, что Маленков, как и сменивший его Булганин, «особой роли в становлении… отрасли не играли». «Их высокая роль, — признавал Черток, — сводилась к просмотру или подписанию проектов постановлений, которые готовил аппарат комитета». Всё повторялось, как в случае с «авиатором» Маленковым и «танкистом» Молотовым во время войны. Они председательствовали, а Берия тянул воз, хотя и не всегда это оформлялось официально.

Причём роль Берии в становлении советской ракетной науки и техники была тем более значительной, что у ракетчиков, кроме Берии, в высшем руководстве страны был лишь один влиятельный сторонник — сам Сталин. Авиационные конструкторы, исключая Лавочкина, к ракетной технике относились, мягко говоря, сдержанно. Как, впрочем, на первых порах, и к реактивной авиации. По свидетельству того же Б.Е. Чертока, авиаконструктор Александр Яковлев «недружелюбно относился к… работам А.М. Люльки по первому отечественному варианту турбореактивного двигателя», и даже опубликовал в «Правде» нашумевшую статью, где характеризовал немецкие работы в области реактивной авиации как агонию инженерной мысли фашистов.

Не жаловали новый вид оружия (которому, правда, ещё лишь предстояло стать оружием) и генералы. В 1948 году на совещании у Сталина уже другой Яковлев — маршал артиллерии, резко высказался против принятия ракетной техники на вооружение. Он упирал на сложность и низкую надёжность ракет, а также на то, что те же задачи решаются авиацией. «Отец космонавтики» Сергей Королёв столь же резко выступал тогда «за», но в 1948 году маршал Яковлев и полковник Королёв были величинами очень уж различающихся калибров.

Зато Берия ракеты поддержал сразу. Собственно, тот факт, что ракетные дела изначально стал курировать нарком вооружений Устинов (которого в какой-то мере можно считать «человеком Берии»), а не нарком авиационной промышленности Шахурин (которого в какой-то мере можно считать «человеком Маленкова»), сразу обнаруживает влияние Берии. С Устиновым у Берии во время войны установились рабочие контакты, и назначение Устинова в «ракетчики» вряд ли могло произойти помимо Лаврентия Павловича. Но тщетно мы будем искать имя Берии на страницах популярной истории советских ракетных работ. Что ж, хорошо, что хоть «атомная» наша история не погнушалась воздать должное «ЛП».

ПОСЛЕ того, как Берия стал официальным Куратором кроме Атомной проблемы также Ракетной проблемы, наше ракетостроение начало прочно становиться на ноги, и развитие работ по дальним ракетам происходило всё возрастающими темпами. 13 февраля 1953 года было принято «бериевское» Постановление СМ СССР № 442-212сс/оп «О плане опытно-конструкторских работ по ракетам дальнего действия на 1953–1955 гг.» с обширной программой. К октябрю 1953 года на зачётные испытания должна была быть представлена ракета Р-5 с прицельной дальностью полёта 1200 км при максимальном отклонении от цели на наибольшей прицельной дальности: по дальности ± 6 км, боковым ± 5 км. Это уже был успех, а к августу 1955 года должны были быть готовы ракеты Р-12 с дальностью 1500 км при тех же максимальных отклонениях от цели, что и для Р-5. Причём Постановление от 13 февраля 1953 года ориентировало ракетчиков на высококипящий окислитель — азотную кислоту с окислами азота, а это резко сокращало срок подготовки ракеты к пуску.

«Ракетчик» Берия — останься он у руководства — мог бы сделать и ещё больше, и не только для дальних ракет военного назначения. С 1949 года, когда началась программа пусков первых советских геофизических ракет типа В-2А, в СССР провели первые запуски собак в верхние слои атмосферы. Этим занимались, в частности, профессор В.И. Чернов и доктор медицинских наук В.И. Яковлев. А Сергей Павлович Королёв уже зимой 1948 года выдал первое задание на проектирование кабины для пилота, размещаемой на высотной ракете. Королёв умел мечтать деловым образом, умел смотреть далеко вперёд. Но умел мечтать и Лаврентий Берия. В начале 1950-х годов его усилия работали на тот будущий взлёт Гагарина в околоземное космическое пространство, который стал реальностью менее чем через восемь лет после гибели Берии в хрущёвских застенках.

В 1953 году Хрущёв, устранивший Сталина, задумывал новый заговор — против Берии. А Берия — не как прекраснодушный мечтатель, а как социалистический технократ, задумывался о том, что необходимо сделать, чтобы советский человек первым вышел на просторы Вселенной.