Александр Пушкин - Письма к жене

Адрес : М. г. Натальи Николаевне Пушкиной, в С. Петербурге у Цепного моста против Пантелеймона в доме г. Оливье .

Автограф: ИРЛИ , № 1490.

Почтовая помета: «25 октября, 1833 года, Абрамова станция» и почтовый штемпель: «Получено 1833 ноя. 2 вечер».

Впервые: ВЕ , 1878, январь, с. 43—44. Акад., XV, № 853.

Вчера получил я, мой друг, два от тебя письма. Спасибо; но я хочу немножко тебя пожурить. Ты, кажется, не путём искокетничалась. Смотри: не даром кокетство не в моде и почитается признаком дурного тона. В нём толку мало. Ты радуешься, что за тобою, как за сучкой, бегают кобели, подняв хвост трубочкой и понюхивая тебе <------->; есть чему радоваться! Не только тебе, но и Парасковьи Петровне легко за собою приучить бегать холостых шаромыжников; стоит разгласить, что-де я большая охотница. Вот вся тайна кокетства. Было бы корыто , а свиньи будут. К чему тебе принимать мужчин, которые за тобою ухаживают? не знаешь, на кого нападёшь. Прочти басню А. Измайлова о Фоме и Кузьме. [232]Фома накормил Кузьму икрой и селёдкой. [Фо<���ма>] Кузьма стал просить пить, а Фома не дал. Кузьма и прибил Фому как каналью. Из этого поэт выводит следующее нравоучение: Красавицы! не кормите селёдкой, если не хотите пить давать; не то можете наскочить на Кузьму. Видишь ли? Прошу, чтоб у меня не было этих академических завтраков. [233]Теперь, мой ангел, цалую тебя как ни в чём не бывало; и благодарю за то, что ты подробно и откровенно описываешь мне свою беспутную жизнь. Гуляй, жёнка; только не загуливайся, и меня не забывай. Мочи нет, хочется мне увидать тебя причёсанную à la Ninon; [234]ты должна быть чудо как мила. Как ты прежде об этой старой к---- не подумала [?] и не переняла у ней её причёску? Опиши мне своё появление на балах, которые, как ты пишешь, вероятно уже открылись — да, ангел мой, пожалуйста, не кокетничай. Я не ревнив, да и знаю, что ты во всё тяжкое не пустишься; но ты знаешь, как я не люблю всё, что пахнет московской барышнею, всё, что не comme il faut, а [235]всё, что vulgar… б [236] ,4 [237]Если при моём возвращении я найду, что твой милый, простой, аристократический тон изменился, разведусь, вот те Христос, и пойду в солдаты с горя. Ты спрашиваешь, как я живу и похорошел ли я? Во-первых, отпустил я себе бороду: ус да борода — молодцу похвала; выду на улицу , дядюшкой зовут. 2) Просыпаюсь в 7 часов, пью кофей, и лежу до 3-х часов [ноч<���и?>] Недавно расписался, и уже написал пропасть. В 3 часа сажусь верьхом, в 5 в ванну и потом обедаю картофелем, да грешневой кашей. До 9 часов — читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лице.

Проси Катерину Андреевну на меня не сердиться; ты рожала, денег у меня лишних не было, я спешил в одну сторону — никак не попал на Дерпт. [238]Кланяюсь ей, Мещерской, Соф.<���ье> Н.<���иколаевне>, княгине и княжнам Вяз.<���емским>. Политике скажи, что за её поцалуем явлюсь лично, а что-де на почте не принимают. А Катерина Ивановна? как это она тебя пустила на божию волю? Ахти, господи Сусе Христе! Машу цалую и прошу меня помнить. Что это у Саши за сыпь? Христос с Вами. Благословляю и цалую Вас.

30 окт.

Автограф: ИРЛИ , № 1491.

Впервые (с редакционными пропусками): ВЕ , 1878, январь, с. 44—45. Акад., XV, № 854.

6 ноября, Болдино.

Друг мой жёнка, на прошедшей почте я не очень помню, что я тебе писал. Помнится, я был немножко сердит — и кажется письмо немного жёстко. Повторю тебе помягче, что кокетство ни к чему доброму не ведёт; и хоть оно имеет свои приятности, но ничто так скоро не лишает молодой женщины того, без чего нет ни семейственного благополучия, ни спокойствия в отношениях к свету: уважения. Радоваться своими победами тебе нечего. К----, у которой переняла ты причёску (NB: ты очень должна быть хороша в этой причёске; я об этом думал сегодня ночью), Ninon говорила: Il est écrit sur le cœur de tout homme; à la plus facile. а [239] ,1 [240] После этого, изволь гордиться похищением мужских сердец. Подумай об этом хорошенько, и не беспокой меня напрасно. Я скоро выезжаю, [241]но несколько времени останусь в Москве по делам. Жёнка, жёнка! я езжу по большим дорогам, живу по 3 месяца в степной глуши, останавливаюсь в пакостной Москве, которую ненавижу, — для чего? — Для тебя, жёнка; чтоб ты была спокойна и блистала себе на здоровье, как прилично в твои лета и с твоею красотою. Побереги же и ты меня. К хлопотам, неразлучным с жизнию мужчины, не прибавляй беспокойств семейственных, ревности etc., etc. — не говоря об cocuage , б [242]о коем прочёл я на днях целую диссертацию в Брантоме. [243]

Что делает брат? я не советую ему идти в статскую службу, к которой он также неспособен, как и к военной, но у него по крайней мере <----> здоровая, и на седле он всё-таки далее уедет, чем на стуле в канцелярии. [244]Мне сдаётся, что мы без европейской войны не обойдёмся. Этот Louis-Philippe [245]у меня как бельмо на глазу. Мы когда-нибудь да до него доберёмся — тогда Лев Сергеич поедет опять пожинать, как говорит у нас заседатель, лавры и мирты. Покамест советую ему бить баклуши, занятие приятное и здоровое. Здесь я было вздумал взять наследство Вас.<���илия> Льв.<���овича>. [246]Но опека так [ограбит] ограбила его, что <���нельз>я в [247]и подумать; разве не заступится ли Бенкендорф: попробую, приехав в П.<���е-тер> Б.<���ург>. При сём письмо к отцу. Вероятно уже он у вас. Я привезу тебе стишков много, но не разглашай этого: а то альманашники заедят меня. [248]Цалую Машку, Сашку и тебя; благословляю тебя, Сашку и Машку; цалую Машку и так далее, до семи раз. Желал бы я быть у тебя к тёткиным имянинам. [249]Да бог весть.

Адрес : М. г. Натальи Николаевне Пушкиной. В Санкт-Петербурге

У Цепного моста против Пантелеймона в доме Оливье.

Автограф: ИРЛИ, № 1493.

Почтовая помета: «8-го ноября 1833 года Абрамова станция» и почтовый штемпель: «Получено 1833 ноя. 16 вечер».

Впервые (с редакционными пропусками грех слов): ВЕ , 1878, январь, с. 45—46. Акад., XV, № 856.

17 апреля.

Что, жёнка? каково ты едешь? [250]что-то Сашка и Машка? Христос с Вами! будьте живы и здоровы, и доезжайте скорее до Москвы. Жду от тебя письма из Нова-города; а покамест, вот тебе отчёт о моём холостом житье-бытье. Третьего дня возвратился я из Царского села в 5 часов вечера, нашёл на своём столе два билета на бал 29-го апреля [251]и приглашение явиться на другой день к Литте; [252]я догадался, что он собирается мыть мне голову за то, что я не был у обедни. В самом деле в тот же вечер узнаю от забежавшего ко мне Жуковского, что государь был недоволен отсутствием многих камер-геров и камер-юнкеров и что он велел нам это объявить. Литта во дворце толковал с большим жаром, говоря: Il у a cependant pour les Messieurs de la Cour des règles fixes, des règles fixes. На что Нарышкин ему заметил: Vous vous trompez: c’est pour les demoiselles d’honneur. а [253] ,4 [254]Я извинился письменно. [255]Говорят, что мы будем ходить попарно, как институтки. Вообрази, что мне с моей седой бородкой придётся выступать с Безобразовым или Реймарсом — ни за какие благополучия! [256]J’aime mieux avoir le fouet devant tout le monde, как говорит M rJourdain. б [257] ,7 [258]Поутру сидел я в моём кабинете, читая Гримма [259]и ожидая, чтоб ты, мой ангел, позвонила, как явился ко мне Соболевский с вопросом, где мы будем обедать? Тут вспомнил я, что я хотел говеть, а между тем уж оскоромился. Делать нечего; решились отобедать у Дюме; [260]и покамест стали приводить в порядок библиотеку. Тётка, приехала спросить о тебе и, узнав, что я в халате и оттого к ней не выхожу, сама вошла ко мне — я исполнил твою комиссию, поговорили о тебе, потужили, побеспокоились; и решились тебе подтвердить наши просьбы и требования — беречь себя и помнить наши наставления. Потом явился я к Дюме, где появление моё произвело общее веселие: холостой, холостой Пушкин! Стали подчивать меня шампанским и пуншем, и спрашивать, не поеду ли я к Софье Астафьевне? Всё это меня смутило, так что я к Дюме являться уж более не намерен и обедаю сегодня дома, заказав Степану ботвинью и beaf-steaks. в [261]Вечер провёл я дома, сегодня проснулся в 7 часов, и стал тебе писать сие подробное донесение. — Посылаю тебе письмо матери, [262]пришедшее третьего, дня — буду ей писать, а покамест обнимаю и цалую тебя, и благословляю всех троих.