Николай Великолепов - Огонь ради победы

6 декабря мы возвратились на КП фронта, а на следующий день я в качестве представителя штаба артиллерии отправился в 16-ю армию, под Крюково.

Поселок Крюково, что в тридцати восьми километрах от Москвы, — важный узел дорог, последний крупный населенный пункт, занятый немцами на подступах к советской столице. С так называемого крюковского плацдарма враг рассчитывал прорваться к Москве. Здесь шли особо упорные бои. Гитлеровцы, когда их наступление застопорилось, стали поспешно укреплять Крюково и слившуюся с ним деревню Каменку. Они умело использовали все каменные здания, строения кирпичного завода. Между постройками врыли в землю танки. Созданный таким образом узел обороны имел сильный гарнизон, и для его разгрома в 16-й армии была создана оперативная группа во главе с командиром 8-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майором В. А. Ревякиным, вступившим в командование этим знаменитым соединением после гибели генерала И. В. Панфилова. Кроме 8-й гвардейской в оперативную группу вошли 44-я кавдивизия, 17-я стрелковая и 1-я гвардейская танковая бригады. Группа была усилена 138-м пушечным артполком РГК — резерва Главного Командования — и двумя дивизионами реактивных минометов.

Я попал под Крюково, когда бой за поселок был в разгаре. Очень трудный бой! Лишь к ночи наши стрелки просочились в район железнодорожной станции и охватили Крюково с севера.

8 декабря боевой накал схватки еще сильнее! К противнику прибывало подкрепление из Жилина, как немедленно сообщила разведка. Она, кстати сказать, действовала весьма активно, особенно в канун наступления, с большой точностью установила позиции вражеской артиллерии, минометов, места врытых в землю танков, минных заграждений. Как никогда раньше, в этот раз широко применялся ночной поиск разведчиков.

Гитлеровцы упорно защищали центральную часть Крюкова. Находясь в полосе наступления 8-й гвардейской стрелковой дивизии, с наблюдательного пункта западнее Малина я видел предпринятую ими контратаку от железнодорожной станции на боевые порядки 1077-го стрелкового полка. Огнем 3-го дивизиона 138-го пушечного полка, 857-го артиллерийского полка, а также вводом в бой танкового резерва командира дивизии контратака была отбита с большими для врага потерями.

Натиск гвардейцев-панфиловцев, успешное продвижение 354-й и 18-й стрелковых дивизий справа и слева от оперативной группы генерала В. А. Ревякина принудили противника на исходе 8 декабря оставить Крюково и Каменку, бросив там три десятка танков и бронемашин, несколько орудий.

Сшибли, сдвинули, наступаем! Противник взрывает мосты, минирует дороги. Стоят крепкие морозы, бушуют вьюги, снежный покров превышает местами полметра. Тяжело артиллеристам поспевать за стрелками. Орудия, выкрашенные в белый цвет, поставлены на специальные лыжи, малокалиберные пушки перевозятся на санях-розвальнях. Больше бы их — и крупно- и малокалиберных! Для всех бы и лыжи нашлись, и сани, и силенки, чтобы выволакивать из сугробов. Пехота все больше проникается уважением к пушкарям, всячески помогает. Однако маловато еще артиллерии в частях и соединениях. И боеприпасов тоже. И доставка их к батареям затруднительна из-за нехватки транспорта, снежных заносов. Но, несмотря на все трудности, наступление воодушевило наших бойцов.

Мы, штабные, тоже трудимся с боевым настроением, помогающим преодолевать накопившуюся усталость. В те дни напряженно работали все разведывательные органы, и трудно переоценить роль, которую сыграла в битве под Москвой советская разведка. Днем и ночью следила она за противником, активно добывая необходимые командованию сведения.

Наш отдел непрерывно получал информацию от разведотделений артиллерийских штабов в армиях, держал постоянную связь с разведотделом фронта. Чаще всего мне приходилось общаться с его заместителем, полковником, и другими командирами, решавшими те или иные вопросы нашего общего дела. То были люди изобретательные, напористые. Встречаясь по нескольку раз в день, мы обменивались добытой информацией, каждый помнил, что сведения, не очень интересные для тебя лично, могут оказаться важными для товарища. Сообща добивались быстрейшего прохождения разведданных наверх, сокращения до минимума их задержки в промежуточных инстанциях.

С благодарностью вспоминаю полковника М. В. Ростовцева, работавшего тогда в штабе начальника артиллерии Красной Армии. Не давал нам покоя полковник Ростовцев, добиваясь от нас лучшего использования средств АИР и воздушной разведки. И добился! Ко времени битвы под Москвой инструментальная разведка наладилась повсеместно, взаимодействие с разведотделом штаба ВВС стало надежным, аэрофотоснимки интересующих нас районов не заставляли себя ждать и крепко помогали разобраться в обстановке. А давно ли напоминание А. А. Быкова об артиллерийской авиации и воздухоплавательных отрядах показалось мне неуместным?

Как и прежде, я не упускал возможности послушать пленных, досадуя, как и многие командиры, что не научился заблаговременно немецкому языку. Переводчиками у нас были славные девушки, прибывшие на фронт из института иностранных языков. Трудились они без устали. И все-таки допрос с переводчиком — это вдвое большая затрата времени, чем без него. А время так дорого разведчику — каждая минута! Особенно в наступлении, когда обстановка изменяется очень быстро. Язык противника надо знать!

12 декабря 1941 года войска 20-й армии освободили Солнечногорск. Естественно, мне надо туда немедленно — убедиться в том, что артразведка верно засекала цели, или выявить наши неточности, дабы проанализировать, учесть на будущее допущенные ошибки. Желательно также заполучить что-нибудь из захваченных документов противника: опоздаешь — могут сгореть в солдатских кострах кипы бумаг, представляющих для разведки большую ценность. К сожалению, такое случалось не раз.

По обочинам Ленинградского шоссе — простреленные немецкие каски, закоченевшие трупы оккупантов, разбитые автомашины, покореженные орудия, обгоревшие танки. На их темной броне кроме черного креста обязательно намалевано еще что-нибудь зловещее: череп с перекрещенными костями, голова хищника.

— Картиночками страх хотели на людей нагнать, а получилось, что сами могилу нашли, — задумчиво говорит шофер.

На перекрестках дорог еще стоят немецкие указатели со стрелками. На черном фоне дощечки желтой краской, аккуратно, по-немецки выведены названия наших городов и сел, указано расстояние до них. А по немецким буквам начертаны мелом выразительные «резолюции» наших солдат.

Отступая, противник нес значительные потери. Среди немецких документов, найденных в деревне Стрелино под Солнечногорском, я видел строевые записки 1-го батальона 239-го полка 106-й пехотной дивизии. В них отмечались потери убитыми и ранеными за 11 декабря: офицеров — 4, унтер-офицеров — 49, солдат — 127 (из них два пропало без вести). Всего — 180. Только за один день!