Павел Щёголев - Дуэль и смерть Пушкина [Исследование и материалы]

Нам не совсем понятны основания такого взгляда г. Ван Свиндерена, но во всяком случае будем ждать лучших времён, когда соображения, диктуемые чрезмерной щепетильностью, не будут иметь места, и мы получим возможность, во-первых, сверить имеющиеся у нас копии с хранящимися в Гааге подлинниками и, во-вторых, ознакомиться и с другими материалами о дуэли, о существовании которых в голландских архивах мы не знаем. Пока же считаем необходимым напечатать в этом отделе письма барона Геккерена в переводе со старинных, сделанных в 1837 году перлюстраций (№ X и XI) [674] {287} .

Вполне естественно предположение, что в семейных архивах барона Геккерена и барона Геккерен-Дантеса могли сохраниться письма и документы, имеющие отношение к последней дуэли Пушкина. В печать не раз проникали соответствующие известия о пушкинских документах в архиве сына Дантеса. Так, напр., И. Яковлев в 1899 г. со слов барона Геккерен-Дантеса (сына) сообщал, что «в бумагах, доставшихся ему после отца, имеется немало документов, касающихся отношений его отца к Пушкину, между прочим, два письма с вызовом на дуэль» [675]. Но все делавшиеся до сих пор попытки извлечь материал из архива Дантеса не давали результатов, и ни один документ этого собрания не был опубликован. Ныне барон Геккерен-Дантес, внук барона Жоржа Геккерен-Дантеса, во владении которого находится фамильный архив, благодаря в высшей степени обязательному содействию гг. А. Мазона и Л. Метмана, с большой любезностью согласился исполнить просьбу Комиссии по изданию сочинений Пушкина и сообщил целый ряд документов своего архива. Первая их группа касается его деда вне его отношений к Пушкину и способствует разрушению того легендарного представления о Дантесе, какое сложилось у пушкинистов; эти документы вошли в шестой отдел нашей книги. Вторую группу составляют документы, непосредственно относящиеся к дуэли Пушкина и Дантеса. Из них некоторые являются новостью для исследователей и имеют важное значение для биографа Пушкина. Таково в особенности неизвестное нам письмо барона Жоржа Геккерен-Дантеса к Пушкину (№ IV). В настоящем отделе помещены ещё письма барона Геккерена Жуковскому (№ II), заметки Дантеса на письмо Пушкина (№ V), правила дуэли (№ VII), оригинал объяснений Дантеса перед судом (№ VIII).

Кроме печатаемых документов, в этом архиве находятся ещё следующие, касающиеся дела Пушкина и Дантеса: 1) подлинное письмо Пушкина виконту д’Аршиаку от 17 ноября 1836 года. Это то самое письмо, которое было представлено в военно-судную по делу о дуэли комиссию и, по снятии копии, возвращено через министерство иностранных дел барону Геккерену [676](см. «Переписку Пушкина», изд. имп. Академии наук, т. III, стр. 409, № 1101); 2) копия с письма барона Геккерена Пушкину от 26 января 1837 года. Подлинник находится в военно-судном деле (см. «Переписку», т. III, стр. 445, № 1139); 3) копия с письма Пушкина виконту д’Аршиаку с датой «27 Janvier, 10 heures du matin» [27 января 10 часов утра (фр.). ] (см. «Переписку», т. III, стр. 449, № 1146). Виконт д’Аршиак передал князю П. А. Вяземскому собственноручно сделанный им список этого письма; Вяземский передал его Данзасу, а от Данзаса при рапорте он поступил в военно-судную Комиссию. Подлинник остался, очевидно, у виконта д’Аршиака, где он теперь, неизвестно [677]; 4) ответ виконта д’Аршиака на это письмо в копии (см. «Переписку», т. III, стр. 450, № 1147). Подлинник его — в военно-судном деле [678]. Любопытно, что подлинник датирован только днём, а копия и часом: «27 Janvier 1 heure apres-midi» [27 января (час пополудни) (фр.). ]. Текст же письма совершенно сходен.

Кроме перечисленных, никаких других документов и материалов, относящихся непосредственно к истории дуэли Пушкина и Дантеса, в семейном архиве гг. Дантесов, по свидетельству владельца архива, не находится.

Император Николай Павлович был хорошо осведомлён о причинах и обстоятельствах несчастной дуэли. Он имел о деле Пушкина доклады графа Нессельрода, графа Бенкендорфа и В. А. Жуковского. Всего того, что было ведомо Николаю Павловичу, мы, конечно, не знаем, и потому особый интерес приобретают все письменные высказывания Николая по делу Пушкина, какие только могут найтись.

О роли барона Геккерена, во всяком случае, он был определённого мнения и потребовал отозвания барона из России в письме к наследнику нидерландского трона принцу Вильгельму Оранскому, супругу сестры русского государя, великой княгини Анны Павловны. Мы знаем, что это письмо было отправлено с курьером в Гаагу 22 февраля 1837 года [679], но самое письмо нам неизвестно {288} . Ввиду особой важности этого письма, Комиссия по изданию сочинений Пушкина, по моему ходатайству, приложила нарочитые старания к разысканию как этого письма, так равно и тех писем Николая Павловича к Анне Павловне, в которых могли бы оказаться упоминания об истории Пушкина. Нидерландский посланник в Петербурге барон Свергис де Ландас передал своему правительству просьбу о разыскании и сообщении названных писем; на эту просьбу был получен ответ: оказалось, что «ни в архиве королевского дома, ни в архиве кабинета королевы не нашлось никакого письма имп. Николая, относящегося к истории последних дней русского поэта». Директор же архива королевского дома сообщил, что письма Николая Павловича к Анне Павловне с 1820 по 1852 год были перевезены в Веймар великой герцогиней Софией Саксен-Веймарской. Сочтено было необходимым продолжать розыски — теперь уже в веймарских архивах. Соответствующая просьба была обращена к нашему посланнику в Дрездене, аккредитованному и при Веймарском дворе. Из хранящихся в велико-герцогском архиве писем императора Николая Павловича к Анне Павловне были извлечены и сообщены письма с 7—19 января по 31 мая (12 июня) 1837 года — всего четыре письма. Упоминание о Пушкине нашлось только в одном письме от 3 (15) февраля 1837 г. и занимает всего несколько строк:

«Пожалуйста, скажи Вильгельму, что я обнимаю его и на этих днях пишу ему, мне надо много сообщить ему об одном трагическом событии, которое положило конец жизни весьма известного Пушкина, поэта {289} ; но это не терпит любопытства почты». Так писал Николай Павлович своей сестре. Важное значение его письма к Вильгельму Оранскому для истории дуэли не подлежит никакому сомнению. С тем большим сожалением приходится констатировать, что поиски этого письма были безрезультатны. По сообщению голландского министерства, этого письма не оказалось в архивах королевского дома и кабинета королевы. Не оказалось его и в веймарских архивах. Сохранилось ли оно? Не уничтожено ли по соображениям щепетильности? Или же, по этим соображениям, не считается ли оно не подлежащим ни оглашению, ни даже ведению? Будем всё-таки надеяться, что со временем этот пробел в источниках для биографии Пушкина будет заполнен.