Дэйв Мастейн - Мастейн. Автобиография в стиле хэви-метал (ЛП)

Примерно в то же самое время у меня значительно обострились проблемы с наркотиками. У меня были проблемы с группой, проблемы с моим менеджером и агентом, проблемы с моей женой. У меня были большие долбаные проблемы, и я боролся с ними так, как это часто делал: торчал от наркотиков. Когда мы были в турне в поддержку 'Youthanasia', Макс Норман демонтировал студию и отвез все обратно в Калифорнию. Я хотел, чтобы Макс поработал со мной над окончательным вариантом микса пластинки MD.45, поэтому я начал проводить время в Ван Найс, где Макс собрал студию заново. Будучи там я воскресил свою дружбу со старыми приятелями — героином и кокаином. Очень быстро моя жизнь начала выходить из — под контроля.

Пэм знала о происходящем, но была бессильна это остановить. Бог знает, что она пыталась. Как-то она позвонила моему другу и наставнику по боевым искусстам, Сенсею Бенни “Джету” Уркидезу, и спросила, не мог ли он заехать и нанести мне визит в студию.

Возможно, думала она, само присутствие Бенни вызовет у меня стыд и заставит подчиниться. В этом ключе это не сработало. Все верно, мне было стыдно, но моей реакцией был скорее уход от драки, чем собственно драка. Я уходил в разные комнаты, стараясь избегать контакта с Сенсеем. Он терпеливо следовал за мной, пытался заговорить со мной, а я просто игнорировал его. Отыгрывая назад этот момент сейчас, в своем воображении, я не могу поверить в то, что так себя вел. Рядом со мной находился легендарный человек, по меньшей мере настолько же важный для боевых искусств, как я для хэви-метал, обращаювшийся ко мне, пытаясь спасти мою жизнь, а я вел себя с ним как непочтительный глупец: ускользал через черный ход, пытаясь спрятаться от него.

Даже разговор об этом, спустя все эти годы, все еще вызывает у меня чувство глубокого смущения.

Покинув в тот день студию, я пошел прямо к своему знакомому наркоману и скрывался там некоторое время. Какой-то парень подошел к двери и вручил ему сверток.

Они пожали друг другу руки, а затем мой друг открыл сверток и высыпал его содержимое на стол. То, что я увидел, было замечательно: огромные куски кокаина и героина, которые он немедленно начал крошить на мелкие, более податливые части. Сирены должны были прозвенеть у меня в голове, но в моем смятенном душевном состоянии, все, что я мог подумать это — “Твою мать. Да этот парень рулит!”

Было легко дружить с моим наркодилером, потому что у нас не было никаких ожиданий или обязательств друг к другу. Мы оба были приятелями-наркоманами, нас связывала лишь общая тяга к кайфу, только и всего. В то время у меня был выбор. Я мог уехать обратно в Аризону и встретиться с группой и менеджментом, и столкнуться в лоб со всеми проблемами, которые у нас были. Но я не хотел этого делать, и не хотел рассказывать им, как себя на самом деле чувствую, не опасаясь последствий. Я не мог справиться с возможностью того, что они могут уйти, и я останусь в полном одиночестве, и тогда это станет напоминать времена, когда я был ребенком, собирающим свои вещи в середине ночи и убегающим от своего отца, оставляя позади друзей и начиная все с нуля.

Если вы думаете, что такой опыт не оставляет отпечаток на ребенке, то вы ошибаетесь.

Это напрочь отвергло меня от построения каких-либо значимых отношений. Я предполагал, что дружба не предназначалась на долгий срок; ей была уготована рано или поздно кончиться.

Хотя некоторые люди удивляют. Когда ты пытаешься оттолкнуть их, они не двигаются с места. И когда тебе требуется помощь, они будут рядом с тобой, даже если ты не хочешь, чтобы они были рядом.

Я познакомился с Хадаром Рахавом так, как это иногда делают люди, чей возраст приближается к среднему: через детей. Джастис учился в той же школе, что и дети Хадара, и между нами возникла дружба, основанная на простой, вневременной общности.

Хадар мне сразу же понравился. Я был несколько в восторге от него, практически по тем же самым причинам я был в восторге от Сенсея. Хадар был серьезным человеком, крепким парнем, не только внешне, но и в действительности. Его отец, Натан Рахав, был национальным героем в Израиле, и это обстоятельство, очевидно, наложило свой отпечаток на Хадара, который стал бойцом диверсионно-десантного отряда в израильской армии, после чего он в конце концов переехал в Соединенные Штаты, чтобы работать в сфере безопасности частных лиц. Когда мы говорили с Хадаром, и он делился некоторыми кровавыми историями о войне и борьбе с терроризмом, я иногда чувствовал себя как маленький ребенок, который привык читать комиксы и мечтать о том, чтобы стать супергероем. Это был парень, который на самом деле сделал множество вещей, сделать которые большинство мужчин лишь мечтают.

Неудивительно, что когда Пэм узнала, что я не был в студии, работя с Максом Норманом, а скрывался, она обратилась к Хадару за советом и помощью. На самом деле, это было не первое, что она сделала. Перед тем, как позвонить Хадару, она позвонила нашему коммерческому директору и попросила его заблокировать мне доступ ко всем моим банковским счетам. В сущности, это был не самый целесообразный способ борьбы с моими потерянными выходными, но ей нужно было что-то делать.

Я намеревался совершить недолгий визит в наркоманский дом, просто чтобы набрать в тайник достаточно наркоты, чтобы протянуть несколько дней и вернуться к работе. Вместо этого я завис там на какое-то время. А потом еще на некоторое время, пока в конце концов вообще не потерял счет времени. Я предпочитал курить и и нюхать наркотики, что по-прежнему казалось менее тошнотворным и менее жутким способом получения кайфа. Но в этот раз я был просто не в себе: накуренный, в депрессии, с суицидальными мыслями. Каких бы запретов у меня не было, они растаяли в этой квартире, пока довольно скоро я не наполнял шприц жидким героином и не вводил его себе в вену.

Как долго это длилось? Думаю несколько дней. Меньше недели. Мы сидели в постоянном состоянии наркотического опьянения, слушая музыку, поглощая еду, игнорируя внешний мир. В какой-то момент раздался телефонный звонок. Мой дилер подошел к телефону. Зная, что Пэм в конечном итоге выяснит, где я прячусь, я сказал ему, что не хочу ни с кем говорить. Он постоял там мгновение, держа телефонную трубку в руке, слушая. Затем он сказал мне, прикрывая телефонную трубку рукой.

"Это кто-то из студии. У них на твое утверждение есть какие-то миксы?"

Я кивнул, показав жестом, чтобы он передал мне телефон. “Да, это Дейв”.

“Ты мудак!”

Вот дерьмо, это была Пэм . "Эй, детка" — проворковал я, пытаясь включить свое обаяние.

“Да пошел ты! Я снаружи стою с Хадаром, и мы идем за тобой”.

“Не, не, не. Все хорошо, я спущусь сам”.

Тогда я вышел из дому, где меня ждали Пэм и Хадар, вместе с отрядом бронетранспортеров, заполненных бойцами диверсионно-десантного отряда, приятелями Хадара, готовыми, как казалось, к перестрелке грандиозного масштаба.