Елена Арсеньева - Обманутая снами (Евдокия Ростопчина)

II.
Я помню, я помню другое свиданье:
На бале блестящем, в кипящем собранье.
Гордясь кавалером и об руку с ним.
Вмешалась я в танцы… и счастьем моим.
В тот вечер прекрасный весь мир озлащался.
Он с нежным приветом ко мне обращался.
Он дружбой без лести меня ободрял.
Он дум моих тайну разведать желал…
Ему рассказала молва городская.
Что, душу небесною пищей питая.
Поэзии чары постигла и я, —
И он с любопытством смотрел на меня, —
Песнь женского сердца, песнь женских страданий.
Всю повесть простую младых упований.
Из уст моих робких услышать хотел…
Он выманить скоро признанье успел.
У девочки, мало знакомой с участьем.
Но свыкшейся рано с тоской и несчастьем…
И тайны не стало в душе для него!
Мне было не страшно, не стыдно его…
В душе гениальной есть братство святое:
Она обещает участье родное.
И с нею сойтись нам отрадно, легко;
Над нами парит она так высоко.
Что ей неизвестны, в ее возвышенье.
Взыскательных дольных умов осужденья…
Вниманьем поэта в душе дорожа, —
Под говор музыки, украдкой, дрожа.
Стихи без искусства ему я шептала.
И взор снисхожденья с восторгом встречала.
Но он , вдохновенный, с какой простотой.
Он исповедь слушал души молодой!
Как с кротким участьем, с улыбкою друга.
От ранних страданий, от злого недуга.
От мрачных предчувствий он сердце лечил.
И жить его в мире с судьбою учил!
Он пылкостью прежней тогда оживлялся.
Он к юности знойной своей возвращался.
О ней говорил мне, ее вспоминал.
Со мной молодея, он снова мечтал.
Жалел он, что прежде, в разгульные годы.
Его одинокой и буйной свободы.
Судьба не свела нас, что раньше меня.
Он отжил, что поздно родилася я…
Жалел он, что песни девической страсти.
Другому поются, что тайные власти.
Велели любить мне, любить не его —
Другого!.. И много сказал он всего!..
Слова его в душу свою принимая.
Ему благодарна всем сердцем была я…
И много минуло годов с того дня.
И много узнала, изведала я, —
Но живо и ныне о нем вспоминанье;
Но речи поэта, его предвещанье.
Я в памяти сердца храню как завет.
И ими горжусь… хоть его уже нет!..
Но эти две первые, чудные встречи.
Безоблачной дружбы мне были предтечи, —
И каждое слово его, каждый взгляд.
В мечтах моих светлою точкой горят!..

Смеетесь вы?.. Чему?..
Тому ль, что в двадцать лет.
Разумно я смотрю без грез на жизнь и свет.
Что свято верую я в долг и в добродетель?..
Что совести боюсь, что мне она свидетель.
Всех чувств и помыслов, всех тайн моей души?
Что сохранить себя в покое и тиши.
Я искренно хочу, гнушаяся порока.
Чтоб век мой женщиной остаться без упрека?..
Тому ль смеетесь вы, что сердцу волю дать.
Что участью моей бессмысленно играть.
Я не намерена, страшась волнений страсти;
Что перестала я давно гадать о счастьи.
Мне не назначенном, – и, голову склоня.
Сказала я себе: «Нет счастья для меня!..»
Так это вам смешно?!
Бог с вами!.. Смейтесь, смейтесь!..
Но только, я прошу, напрасно не надейтесь.
Лукавой речию мой разум омрачить.
И сердце женское увлечь и победить.
Хитросплетенными софизмами своими!..
Я знаю – мастер вы искусно сыпать ими!..
Оно в привычку вам, и уж не в первый раз…
И хоть вы молоды, уж не одна из нас.
Вам слепо вверилась, забывши честь и клятвы…
Но я не такова!.. Но с ними вместе в ряд вы.
Не ставьте и меня!.. Я не шучу собой.
Я сердцем дорожу; восторженной душой.
Я слишком высоко ценю любовь прямую.
Любовь безмолвную, безгрешную, святую.
Какой нам не найти здесь, в обществе своем!..
Иной я не хочу!..