Коллектив авторов - Седые дети войны: Воспоминания бывших узников фашистских концлагерей

В этом лагере находились русские, белорусы, украинцы, французы, бельгийцы, поляки и другие иностранцы. Сразу стали заводить на каждого карточку, делать отпечатки пальцев. Когда дошла до меня очередь проводить отпечатки пальцев (а у меня болело плечо, и я не мог полностью повернуть большой палец), тогда сзади стоявший полицай ударил меня два раза по плечу. Я упал от боли и потерял сознание. Приводили меня в чувство с помощью нашатырного спирта.

Потом проработал три дня на упаковке патронов в ящики. Подошла ко мне фрау Шульц, похлопала по плечу и говорит, чтобы я за ней шел. Выйдя на улицу, я увидел подвальное помещение выгоревшее внутри от пожара, это была лаборатория, где проводились испытания патронов. Проработал неделю в этом помещении, убирая после пожара черную грязь, копоть, не полностью сгоревший войлок, который предназначался для звукоизоляции в помещении во время проката пулемета. Фрау Шульц сказала, что я буду здесь работать. Работал я здесь с одним немцем-инвалидом, который знал немного русский язык. Сначала работали вдвоем. Немец учил меня, как проводить стрельбу из пулемета. Брались пробы от определенных партий патронов, закладывались в ленту и ставились в камеры холода —60° и камеру жары +60° на 4 часа. Затем эта лента с патронами выстреливалась из пулемета, где проверялось качество патронов. После стрельбы на мишенях проверялась кучность пробоин, сортировались гильзы, по которым судили проверяющие, а это были женщины. Во время стрельбы были разные сбои. Лопались гильзы и застревали в стволе, взрывались патроны, это уже был дефект, который выводил пулемет из строя и это был сигнал для браковки партии патронов.

Когда мой немец-инвалид заболел, я остался один в этом подвале. Изучив всю технологию этих стрельб, мне было с одной стороны проще, а с другой — очень опасно. Если контролеры, а они всегда приходили когда я отстреляюсь, разоблачат меня в подтасовке негодных, дефектных гильз в хорошую партию. И это мне удавалось, хотя это был большой риск. Таким образом мне удалось примерно свыше 4-х миллионов патронов забраковать, и они не попали на фронт. Конечно, сейчас об этом легко говорить, но тогда это было страшно, я всегда находился в тревоге за свою работу, снились страшные сны.

Находясь в этом проклятом лагере мне всегда хотелось кушать. Я вспоминал Родину, родных. В 1944 году, когда был открыт второй фронт, со стороны американцев, англичан начались массовые бомбежки всей Германии. Разбомбили и наш концлагерь, фабрику.

Погибло много людей. Оставшихся в живых развозили по Германии.

Нас, 60 человек, погрузили на машины и отвезли в Альпы, недалеко от Швейцарии. Привезли в город Кирхгайм, а затем отвезли в горы, за 18 км., где планировали строить какой-то завод. Были подготовлены два домика, а между ними кухня — два котла. Работали на каменном карьере, дробили камни на дробилках, сортировали щебенку, заливали фундамент, строили дороги.

Был такой случай, когда после очередного взрыва в карьере с горы летел камень и попал мне в голень левой ноги, повредил кость. Я лежал на койке верхнего яруса. В это время была бомбежка. Бомба пробила крышу, потолок и попала под котел кухни, но не разорвалась. Я лежу, и смотрю на эту бомбу, потихонечку сползаю с койки, и так оказался на улице. Я не мог долго опомниться. Это было уже начало мая 1945 г. Нога немного поправилась и мы, четверо ребят, убежали в горы, запрятались в пещеру и просидели там до 12 мая. Война окончилась 9 мая. Утром 12 мая мы вышли на тропинку. Увидели, что кто-то машет нам рукой. Мы подошли к ним. Это были американцы. Угостили нас шоколадками. Не успели мы открыть шоколад, как на повороте увидели машины, которые подбирали всех, кто остался в живых. Привезли нас в Кирхегайм на сборный пункт, где мы прошли фильтрацию.

Был сформирован эшелон из автомашин. Шофера были негры на студебекерах. Нас должны были отвезти в г. Ковель, на Украину, но по дороге остановились в г. Братиславе на ночевку. И вот что произошло дальше. После долгой дороги я слез с машины и с одним парнем стал искать место, где можно помыться. Одна женщина показала нам, где вода. Это была небольшая речушка в лесу. Идя по тропинке к воде, я неожиданно встретил родного брата Николая. Мы обрадовались, обнялись, поплакались. Слезы радости боролись со слезами горечи. Он забрал меня с собой.

Пришли в его кабинет. Он был комсоргом батальона. Обогрел меня, обласкал, покормил, помыл. Переночевали вместе, а наутро опять на автомашины и ехали до Ковеля.

Брат рассказал мне о доме, о военной службе, о своих похождениях. В г. Ковеле вновь фильтрационная проверка. Получил справку о моем пребывании в Германии. Прибыл домой и стал на учет в военкомате.

Так закончилась моя биография в проклятых застенках Германии. Началась наша биография — надо было доучиваться. Семь лет армии, будучи в армии закончил 10 классов, а служил последние годы в г. Малоярославце в железнодорожном полку и здесь же обзавелся семьей.

После демобилизации поступил на завод и одновременно начал учиться в техникуме. Закончил в 1960 г. Живу в г. Малоярославце. Дети: дочь — Людмила, сын — Виктор, внуки: Юля, Марина, Женя, Миша, Артем, Дима, Павлик, правнуки — Егорка, Сеня, Никитка и Дима.

Моему поколению выпали суровые годы войны на фронтах, в тылу и в застенках концлагерей. Пожелаю, чтобы будущим поколениям эти ужасы жизни, если это можно назвать жизнью, остались только в воспоминаниях.

Гуркина Екатерина Егоровна

1928 г.р., ур. с. Слобода Хвастовичского р-на Калужской обл., проживает в д. Степичево Малоярославецкого р-на Калужской области

Когда началась война, мне было 13 лет. И с 22 июня немцы сразу кинулись к Москве. В октябре оккупировали половину нашей страны и под Москвой застряли на два года.

В 1943 г. их выбили от Москвы. Они страшно упирались. В августе 1943 г. Калужскую область освободили, а они, гады, все наши села сожгли, урожай весь спалили, чтобы нашим войскам нечем было кормиться. Скот весь у населения стащили, свою армию кормили нашим мясом. Людей выгнали всех. Стариков, женщин и детей погнали на Брянск. Пожары пылали — страшно было видеть. В Брянске всех на платформы загнали и повезли до Витебска. В Витебске загнали в лагерь. Это был лагерь смерти. Сколько там безымянных могил наших солдат пленных — по 400 человек могила, посреди стоит крест, на кресте стоит цифра — 400 чел. А сколько там таких могил!

Проволокой колючей в несколько рядов огорожен лагерь. Когда нас загнали в лагерь, пленные последние умирали с голоду. Раненые они, им даже воды не давали. Плакали наши женщины на этих страшных могилах и говорили: «И наши сыновья и мужья здесь лежат». Фамилий никаких не было написано. Врачей, офицеров хоронили отдельно, тоже фамилий не было написано. Это был лагерь — ад, и летчиков везли со сбитых самолетов. Плотно огорожен проволокой колючей, по углам вышки с пулеметами. А кого охраняли? Пленных уложили в могилы. Женщин с детьми пригнали и стариков. Дети маленькие умирали. Таких могил в этом лагере (по 400 человек) могил пять было.