Коллектив авторов - Седые дети войны: Воспоминания бывших узников фашистских концлагерей

Наша ферма располагалась у крупного военного аэродрома, который частенько бомбила авиация союзников. Шли самолеты сотнями, бомбы сыпались на военные, объекты и много страдали мирные жители городка Квакенбрюк. В один из налетов серия тяжелых бомб упала на здание костела. От красивого храма осталась высоченная куча кирпича, правда, к большой радости людей сама башня устояла. Помнят ли послевоенные жители городка все это?

Освободили нас англичане 14 апреля 1945 года. Мне было 15 лет, а за плечами четыре класса. После войны окончил ремесленное училище в г. Людиново, вечернюю школу, затем Ленинградский автотранспортный институт. Работал начальником автохозяйств в г. Олонце (Карелия), в г. Кирове. 24 года отдал работе в автошколе в г. Кирове и до последних лет, когда началась перестройка, я старался не упоминать о том, что работал в неволе. В нашей стране было позором работать на немцев. Государство нас не смогло защитить во время войны, и мы же еще оказались виноваты. Идеология фашистского плена была сильна и портила людям биографию, угнетала морально. Большое достижение демократического строя — признание факта невиновности малолетних узников, восстановление справедливости по отношению к нам. Мы получили ряд льгот. Та добавка, что дается нам к пенсии, тоже хорошее подспорье в бюджете пенсионера.

Ратникова Александра Андреевна

1935 г.р., ур. дер. Мамоновка Дзержинского района

Родилась в 1935 г. в деревне Мамоновка Дзержинского района Калужской области. В семье была младшим ребенком. Когда началась война, ей не было и 6 лет. Отца сразу же забрали на фронт, а мать и четверо детей остались в деревне, захваченной немцами. Жители были выселены из своих домов. В деревне начался голод, многие умирали от недоедания. Три года жили немцы в их деревне. Александра Андреевна назвала их «хорошими немцами», так как они не издевались над людьми, а наоборот, кормили маленьких детей. Но в 1943 г. пришел приказ отступать и гнать всех пленных к Смоленску. Немцы стали злыми и жестокими. Несколько месяцев немцы гнали русских. На ночь их загоняли во рвы, траншеи, кормили плохо. Тех, кто не мог идти, убивали. Пленные не знали сами, куда их гонят.

В августе 1943 г. среди насильственно угнанных жителей деревни Мамоновка была семья Семянцовой Прасковьи Сергеевны с ее дочерью Александрой Андреевной. Их пригнали в концлагерь, находящийся в г. Рославле, в Смоленской обл. В то время в концлагере находились пленные разных возрастов. Жили пленники в грязных бараках, питались испорченными продуктами. Александре Андреевне было только 9 лет, поэтому работать ее не заставляли.

Мать ее рыла окопы с утра до ночи. Пробыла Александра Андреевна в концлагере один месяц. В сентябре 1943 года русская армия освободила всех узников.

Родина Ада Викторовна

Проживает, в г. Саратове.

Руденков Станислав Иванович

1937 г.р.

Война собирала свою жуткую невосполнимую жатву — рушилась наша семья. Цепь воспоминаний возвращает меня к довоенным годам. Остались в памяти прогулки на лошадях, запряженных в сани. Из-под копыт коня-зверя (так воспринимало мое детское воображение) вылетали заряды снега, которые летели нам навстречу, и я пугался и всхлипывал, а отец (по словам матери) меня успокаивал и заставлял подпевать: «Капитан, капитан улыбнитесь, ведь улыбка — это флаг корабля». По воспоминаниям матери, отец был очень доволен рождением сына, одаривал улыбкою, подарками, заботою.

Начало войны запомнилось бомбежкой и поспешной эвакуацией с территории Польши. Кшева (где мы жили), Ломжа, Белосток, направление на Волковыск. На обочине дорог трупы убитых лошадей, разбитая техника, вечернее зарево пожаров на горизонте, ночевки на полу в деревянных избах, иногда под открытым небом, бесконечная дорога проходила через разрушенный Минск, Гомель, Осиповичи и конечная остановка деревня Крынки, в которой располагался детский туберкулезный санаторий, из которого родители не успели забрать детей. Мама устроилась работать в прачечную. Запомнились груды постиранных шинелей, вероятно, снятые с убитых. Мама работала сутками в этой прачечной, а мы бегали ватагами с мальчиками. У сестренки, которой было 8 лет, были свои подружки, а у меня и младшего брата Толика — свои друзья-мальчики.

Однажды некоторых моих маленьких друзей стали сажать на подводы якобы на прогулку, а мне стало обидно, что без меня, и я попросился на одну из подвод. Ездовой внимательно посмотрел и отослал на следующую подводу, где еще были места, и я, вероятно, отправился бы в это последнее путешествие, если бы не воспитательница, которая сняла меня с подводы буквально при выезде из ворот. Старшие шли колонной. Потом воспитательница рассказала маме об этом, приведя ее в ужас, так как все пассажиры этих подвод, дети еврейской национальности были ликвидированы нацистами.

К сожалению, нашей маме Асе вскоре пришлось испытать еще один ужас. Когда она пришла домой из своей злополучной прачечной ей рассказали, что ее приемную дочь Людочку увезли два немецких офицера в черных мундирах, затолкав ее в какой-то черный лимузин. Мама по характеру не относилась к тем женщинам, которые громко навзрыд могли выразить свои эмоции и потому, окаменев лицом, почти беззвучно сказала: «Что же я скажу Ване? Почему не уберегла дочь?»