Ксения Колосова - Я нашла вам собаку

Пока я подбирала слова для ответа, художник предложил сразу же обсудить продажу собаки. Как творческий человек, он, видимо, тоже осознавал всю ценность внешности пса и уверенно сказал: «Две тысячи рублей!» Если честно, успев оценить объём финансовых аппетитов, я ожидала услышать сумму раз в пять больше, но не зря моя бабушка была бухгалтером и в целом экономным человеком! Вместо того чтобы сходу согласиться, я сделала круглые от возмущения глаза и строго ответила: «Дам полторы!» Дмитрий Николаевич вытер руку о старый пиджак и протянул её мне, мол, договорились. Кажется, это был первый и пока последний раз, когда я торговалась.

На следующий день я приехала за собакой. Дмитрий Николаевич выволок откуда-то из глубины дома совершенно несчастное существо, у которого от страха разъезжались лапы.

Я смотрела на собаку и думала: зря я вообще заставляю пса через это проходить; что пусть бы жил себе хоть плохо, но привычно; что вдруг я никогда не вытащу его из этого состояния тотального испуга и много ещё всякого такого. Но, с другой стороны, нельзя было не забрать собаку у человека, который радостно нёс окаменевшее животное в мою машину, не забыв уточнить, привезла ли я нужную сумму. Потрепав пса по голове, Дмитрий Николаевич захлопнул дверь автомобиля, взял деньги, сказал, что будет ждать моего звонка, чтобы договориться о спонсорстве для остальных собак, попрощался и ушёл в дом.

Ещё во время первого разговора я сделала фотографию нашего героя на телефон и разместила её у себя на страничке. Обычно я так не делаю, потому что хочется сразу показать собаку как положено: чистую, в хорошей амуниции и с профессиональным портфолио. Чтобы кто-то сразу мог представить её себе сидящей рядом на диване. На той фотографии, что я добавила к посту с короткой историей о покупке пса, он был как домовёнок из мультика: смешной, всклокоченный и грязный. Но, конечно, всё равно совершенно уникальный и ни на кого не похожий.

Ну и поскольку выглядел и пах пёс так же плохо, как его теперь уже бывший хозяин, мы сразу поехали к грумеру. Кто-то, может быть, скажет, что надо было дать собаке сперва прийти в себя. А я вот думаю, что лучше весь стресс сразу и всё плохое позади, включая зуд от блох и дискомфорт от колтунов.

Я, конечно, совершенно не знала, как будет вести себя пёс, когда я открою дверь машины и попытаюсь его куда-то вести. На всякий случай я попросила Дмитрия Николаевича одеть на собаку намордник, тем более что впереди ей предстояли не самые приятные процедуры.

От автомобиля до груминг-салона я несла окаменевшего пса на руках. Он оказался лёгким, как щенок — под пушистой шерстью не было ничего, кроме костей. Пёс покорно висел на мне, пока мы спускались по лестнице, ни разу не шелохнулся, пока грумер осматривала и ощупывала его, намечая план действий, не двигался и, кажется, не дышал, когда мы поставили его в специальную ванну. Но стоило включить душ и полить его водой, как я раз сто успела похвалить себя за идею одеть на него намордник. Пёс взвился до потолка, вырвал поводок, которым был привязан к ручке ванны, плюхнулся на пол, забился под стол и рычал и бросался на каждую нашу попытку приблизиться к нему.

Думаю, многие грумеры предложили бы мне забрать собаку и прийти попозже, когда животное будет лучше социализировано. Но только не наш мастер! Бесстрашная Екатерина, приговаривая «Надо, мой хороший, надо», вытащила сопротивляющегося и скалящего зубы пса из его убежища, вернула в ванну, ещё крепче привязала и начала мыть, не переставая тихо рассказывать ему, какой он хороший и как ему обязательно понравится запах нового шампуня, который она буквально вчера купила. В общем, пройдя под эти разговоры весь комплекс процедур — мытьё, вычёсывание и даже сушку феном, пёс то ли окончательно обессилел, то ли напрочь расслабился. До такой степени, что грумер сняла с него намордник и аккуратно погладила по носу.

Эффект от процедур оказался сногсшибательным. Контрасту между фотографиями до и после могла бы позавидовать любая фирма, производящая отбеливатель или стиральный порошок. Обратно в машину я несла собаку на руках уже не потому, что тот не хотел идти своими лапами, а потому что было просто жалко водить его в таком роскошном виде по недостаточно чистым улицам.

Мокрая и покрытая шерстью с ног до головы, я села в машину и в первый раз за три часа проверила уведомления в телефоне. К моему удивлению, мне пришло сообщение от совершенно незнакомой девушки, которая писала, что её родители сейчас ищут собаку. Их пёс недавно умер, а без собаки в семье совсем непривычно и тоскливо. И вот Аня наткнулась на плохонькую фотографию растерянного домовёнка, отправила её маме, и они очень бы хотели, если можно, приехать познакомиться, потому что им кажется, что это их пёс. Я ответила, что, конечно, приезжайте, только собачка теперь выглядит совсем по-другому, и отправила снимок, сделанный сразу после процедуры. Пять минут Аня ничего не отвечала, а потом написала, что мама плачет, потому что не понимает, как можно было довести собаку до такого состояния, когда вон он на самом деле какой. В тот же вечер к Филу, которому мы к тому моменту придумали имя, приехали гости. А ещё через день наш принц поехал домой.

Думаю, если бы всё сложилось иначе и я бы успела сделать Филу красивые фото и разместить их в сети, то долго потом мы пытались бы понять, кто из позвонивших по объявлению людей просто хочет красивую собаку, а кто — именно эту собаку, да ещё к тому же и красивую. А в итоге получилось, что Фила нашли именно его люди. Которых и он, такой трепетный и недоверчивый, сразу принял и полюбил. Которые знают все его недостатки, но говорят только о его достоинствах. И которые присылают мне фотографии после каждого очередного похода к грумеру, как бы напоминая, кто самый красивый на свете пёс.

Это хороший конец истории, но есть и небольшое грустное продолжение. После истории с Филом я пыталась связаться с Дмитрием Николаевичем, но он не брал трубку. Очередная повешенная на забор записка осталась без ответа. Через пару месяцев я снова ехала той же дорогой. На месте штакетника стоял новый высокий забор, за которым ничего не было видно. Те же тётушки-цветочницы рассказали, что, видимо, почти сразу после того как я забрала собаку, Дмитрий Николаевич куда-то уехал. Вернулся через месяц и обнаружил, что в одной из комнат его дома от голода умерла мама Фила, которую он забыл выпустить на улицу перед отъездом. Собака, которая каждый день провожала и встречала его на одной и той же автобусной остановке. Остальные собаки просто ушли. А ещё через какое-то время самого художника окончательно выселили, дом его снесли, а участок обнесли новым забором. Где он теперь, никто не знает, да никто и не хочет знать.