Марк Алданов - Ленин. Политическая биография (французский вариант)

С другой стороны, Бакунин, в противоположность Ленину, не имел личных амбиций, не был одержим жаждой власти. Он искренне ненавидел Робеспьера (как и Жан-Жака Руссо) [178] Bakounine. L’Empire Knouto-germanique (1871). Ouvres, t. III, p. 121. ; он порвал с Нефшателем, как только получше узнал его. «Мы не предполагаем — говорил он,— даже в качестве промежуточной революционной меры, — ни национальных Конвентов, ни Учредительных Собраний, ни временных правительств, ни так называемых революционных диктатур, оттого, что уверены: Революция искренна, честна и подлинна лишь в массах, а когда она оказывается сосредоточенной в руках нескольких правящих индивидов, она неизбежно и тотчас становится реакцией» [179] Bakounine. Lettre au journal La Liberté (1872). Ouvres, t. IV, р. 344-345. .

Истоки идеи о диктатуре пролетариата во всяком случае следует искать не у Бакунина.

А вот социальная база, на которую Бакунин хотел опереть социалистическую революцию, — именно та, которой пользуется сегодня Ленин. Но если последний никогда не отважится признаться в этом, Бакунин заявил об этом в самых что ни на есть недвусмысленных выражениях: «Под цветом пролетариата я понимаю прежде всего ту огромную массу, те миллионы нецивилизованных, обездоленных, нищих и неграмотных, которых г-н Энгельс и г-н Маркс желают подчинить отеческому режиму очень сильного правительства [180] «Это слова самого Энгельса из весьма познавательного письма, адресованного им нашему другу Каффиеро» ( Прим. Бакунина). , конечно же, ради их собственного спасения, как и все правительства, созданные, как известно, в интересах масс. Под цветом пролетариата я понимаю именно эту вечную плоть, которой требуется руководить, эту великую народную сволочь [181] «Г-да Маркс и Энгельс обычно употребляют одновременно уничижительные и красочные слова: „люмпен-пролетариат”, „оборванцы”, „христорадники”» ( Прим. Бакунина). , которая будучи почти не затронута буржуазной цивилизацией, несет в себе, в своих страстях, в своих инстинктах, в своих устремлениях, во всех потребностях и горестях своего коллективного положения ростки социализма будущего и которая одна достаточно сильна сегодня, чтобы начать и привести к победе Социальную Революцию» [182] Bakounine. Fragment. Ouvres, t. IV, р. 414. .

На мой взгляд, г-на Жоржа Сореля представляют слишком уж большим теоретиком пролетарской забастовки. Возможно, он сам в этом виноват, поскольку часто сводил свое мировоззрение к этой посредственной идее, которая была самым категоричным образом опровергнута всеми революциями, случившимися после войны — русской, немецкой, австрийской, венгерской. Г-н Сорель однако в гораздо большей степени является духовным отцом синдикализма (этот славный титул мало что значит), он философ, психолог и даже поэт, одержимый мыслью о созидающем насилии и, возможно, единственный приверженец этой идеи в стане социалистов. Карл Маркс, к примеру, был лишь социологом и в качестве такового, разумеется, намного превосходит Сореля. Однако ему не пришло в голову заняться психологией насилия.

А именно в этом усматриваю я духовную связь Сореля и Ленина. Теоретик и практик большевизма почерпнул у Карла Маркса (порой до неузнаваемости преобразив его идеи, хотя это для него в общем не характерно) теорию борьбы классов и пролетарское мессианство, названное научным социализмом , идеи диктатуры пролетариата и «конечной катастрофы». У Бакунина он позаимствовал его веру в возможность коммунистической революции в любое время, в любом месте, любыми методами и удосужился — одному Богу известно, каким чудом, — присоединить ее к своему марксизму. И наконец он нашел у Сореля, который, впрочем, не входит в круг его предпочтений, глубокое убеждение в святости и необходимости насилия.

Я не стану вдаваться здесь в подробности теории пролетарской забастовки, являющейся для Сореля теорией Социальной Революции. Полагаю, она довольно известна. Но приведу несколько выдержек из его гимна во славу созидающего насилия, с которыми особенно полезно ознакомиться в наши дни, Anno Domini [183] В год от Рождества Христова (лат.). 1919, в свете опыта большой войны и большевистской революции.

«Революционное насилие не только способно обеспечить пришествие будущих революционных преобразований, но, кажется, это единственный способ, имеющийся в наличии у европейских наций, одуревших от гуманитарности, для того чтобы обрести былую энергию. Насилие вынуждает капитализм сосредотачиваться исключительно на своей материальной роли и сообщает ему присущую некогда воинственность. Растущий и организованный рабочий класс способен поддерживать в капиталистическом классе огонь промышленных битв: перед лицом жадной до завоеваний и богатой буржуазии восстание объединившего свои усилия революционного пролетариата вынудит капиталистическое общество достичь стадии исторического совершенства». «Опасности, угрожающей будущему мира, можно избежать, ежели пролетариат будет упрямо цепляться за революционные идеи, дабы привести к исполнению, насколько это возможно, замысел Маркса. Все можно спасти, если насилием удастся заново укрепить деление на классы и вернуть буржуазии хоть часть ее энергии; вот великая цель, к которой должно стремиться мировоззрение людей, не загипнотизированных сегодняшними событиями, но думающих об условиях завтрашнего дня. Пролетарское насилие, проявляемое как чистое и простое выражение чувства классовой борьбы, является нам таким образом как нечто в высшей степени прекрасное и героическое: оно находится на службе первоочередных интересов цивилизации; возможно, оно отнюдь не самый лучший способ получения немедленных материальных выгод, но оно способно спасти мир от варварства». «Чем большее развитие получит синдикализм, покидая бывшие суеверия, идущие от Старого режима и Церкви— через образованных людей, преподавателей философии и историков революции, — тем в большей степени социальные конфликты будут иметь характер чистой борьбы, наподобие той, что существует на театре военных действий. Ничего кроме омерзения не могут вызывать люди, обучающие народ тому, что он должен быть привержен некоему идеалистическому завету справедливости, ведущей его в будущее. Эти люди трудятся над тем, чтобы поддерживать мысли о государстве, которые спровоцировали все кровавые сцены 93 года, тогда как понятие классовой борьбы стремится очистить понятие насилия». «Идея всеобщей забастовки, постоянно омолаживаемая чувствами, вызванными пролетарским насилием, порождает эпическое умонастроение и в то же время направляет все силы души к условиям, позволяющим реализовать некую мастерскую, действующую свободно и чудодейственно-прогрессивную» [184] Georges Sorel. Réflexions sur la violence, pp. 120, 130, 161, 388. .