Марк Алданов - Ленин. Политическая биография (французский вариант)

Но что же делать? — спрашивает Бакунин. И отвечает: «Есть лишь один способ, так же быстро революционизировать деревни, как и города. Кто может это сделать? Единственный класс, который реально носит в себе революцию: класс городских тружеников». И предлагает: « Нужно послать в деревни в качестве пропагандистов революции добровольцев » (курсив Бакунина).

«Общее правило, — добавляет он, — тот, кто хочет пропагандировать революцию, должен быть сам честным революционером. Чтобы поднять людей, нужно обладать бесовским началом; иначе все кончится лишь болтовней, пустым звуком, но не действием. Следовательно, прежде всего, добровольцы-пропагандисты должны сами быть организованными и вдохновенными революционерами. Они должны нести революцию внутри себя, чтобы суметь спровоцировать ее и вызвать в тех, кто их окружает. Затем они должны наметить себе план, линию поведения, соответствующую задаче, которую ставят перед собой».

Что же это за план, что за линия поведения?

«Им следует начать с того, чтобы сломать всяческую коммунальную администрацию, неизбежно зараженную бонапартизмом, если не легитимизмом или орлеанизмом, атаковать, изгонять и по мере надобности арестовывать господ чиновников на местах, как и всех крупных помещиков-реакционеров, и г-на священника вместе с ними, ни по какой иной причине, как по причине их тайного сговора с пруссаками».

Оставив в стороне несколько слов, устаревших в наше время, таких как бонапартизм, легитимизм, орлеанизм (впрочем, им нетрудно найти замену: контрреволюция, корниловщина, меньшевизм и т. д.), а также сетования на сговор с пруссаками, который Бакунин, при всем его интернационализме, инкриминировал французским буржуа 1871 года — не следует касаться этого вопроса, коль скоро речь идет о большевиках, как не стоит говорить о веревке в доме повышенного, — мы получим программу, довольно близкую программе Ленина 1918—1919 годов. Но самое интересное в том, что знаменитая идея комитетов бедноты также не принадлежит Ленину: ее автор — Бакунин.

Вот что последний предписывал своим волонтерам: «Законная муниципальная власть в деревнях должна быть заменена революционным Комитетом, образованным из небольшого числа крестьян, самых энергичных и искренне уверовавших в революцию».

Однако дабы заинтересовать большинство крестьян в революции, по Бакунину, следует посулить им немедленно «большие материальные выгоды»: «Революция 1789 года дала крестьянам церковные земли; они пожелают воспользоваться следующей революцией, чтобы заполучить земли дворян и буржуазии» [170] Ibid., р. 347. .

Здесь здравый смысл умного человека, каким был Бакунин, входит в противоречие с его анархистскими угрызениями совести, и противоречие тотчас разрешается софизмом метафизика:

«Но ежели это случилось бы, — предполагает он, — если бы крестьяне наложили лапу на всю землю, которая им не принадлежит пока, разве не позволили бы они тем самым усилиться прискорбным образом принципу личной собственности и не оказались бы как никогда враждебны социалистам — рабочим из городов?

Вовсе нет, раз уничтожено Государство, а с ним и юридическое и политическое освящение, гарантии собственности со стороны Государства им будет недоставать. Собственность не будет более правом, она будет сведена до состояния простого факта» [171] Ibid, р. 347. .

Ленин, mutatis mutandis [172] С соответствующими поправками (лат.). реализовавший программу деревенских проектов Бакунина и более любого другого приведший к триумфу принципа частной собственности, может утешиться этой неожиданной мыслью.

Было бы, однако, несправедливо утверждать, что концепция характера революции одна и та же что у Ленина, что у Бакунина. Они были людьми разными, и доктрины их не могут быть одинаковыми.

Бакунин считал, что революции подвластно все, даже победа над внешним врагом. В этом он являлся наследником якобинцев 1793 года. Можно даже сказать, что его вера в необходимость революции во Франции никогда не была так сильна, как после Седана. Он был убежден, что социальная революция французских крестьян, ведомых волонтерами, способна одолеть армию Мольтке и свести на нет империалистические планы Бисмарка. Все его статьи этого времени свидетельствуют об этой непоколебимой вере: «Что может она (Франция) противопоставить пруссакам? — спрашивает он в «Кнуто-германской империи», — ничего, кроме спонтанной организации мощного народного восстания, Революции» [173] Bakounine. Ouvres, t. II, р. 291. . «Только немедленное и революционное восстание народа способно спасти Францию, — пишет он в «Марсельской рукописи»: — Революция — единственное оружие, остающееся Франции, но оружие страшное, которое — я в этом пока не разочаровался, — одно будет мощнее всех армий короля Вильгельма и всех объединенных армий всех деспотов Европы. Революция! Это слово и то, что под ним понимается, способны воскресить мертвых и удесятерить силу живых» [174] Bakounine. Ouvres, t. IV, pp. 86 et 157. . И добавляет позже, в июне 1871 года в «Преамбуле», написанной в Локарно: «Мне выпала легкая и печальная честь предвидеть и предсказать страшные беды, сегодня поразившие Францию, а с ней и весь цивилизованный мир, против которых не было и нет еще ни одного другого средства кроме Социальной Революции» [175] Ibid, р. 247. .

Известно, что Ленин настроен не столь воинственно; его политика опирается не на воспоминания о Вальми и Жемапе, но на воспоминания о Калюце и Тарнополе. У него нет никакой веры в военные способности Революции. Бакунин в 1871 году желал «обратить страну целиком в огромную могилу, чтобы похоронить пруссаков». Он проповедовал «варварскую войну с помощью кинжала, если понадобится» [176] Ibid, t. II, р. 293. . Ленин предпочел заключить Брест- Литовский мир. Да и сегодня, судя по слухам, он на переговорах в Кремле поддерживает линию компромиссов и полюбовных соглашений с Антантой. Ленин знает: война стоила царю царства, Керенскому — власти; он предвидит, что она может пагубно сказаться и на его судьбе. Он требует мира, и в этом в очередной раз являет себя лучшим тактиком, чем Троцкий и другие его сподвижники.

С другой стороны, он гораздо энергичнее, чем Бакунин, когда речь идет о беззащитных существах. Он проповедует и предписывает самый кровавый террор. Бакунин, несравненно более пострадавший от реакции, чем Ленин, Бакунин, дважды приговоренный к смерти, проведший много лет в цитадели Ольмуц, где он был прикован к стене, в застенках Петропавловской крепости и Шлиссельбурга, где утратил от цинги все зубы, никогда не проповедовал террор и никогда не стал бы его вводить в практику. Жестокость претила его великодушной натуре. «Гильотина, этот режущий государственный инструмент, не убил реакцию, она заставила его ожить... Проливать кровь со всем необходимым юридическим сопровождением— страшна я вещь. Когда делают революцию во имя освобождения человечества, следует уважать жизнь и свободу людей, но я не понимаю, к чему уважать биржи» [177] Bakounine. Manuscrit de Marseille. Ouvres, t. IV, pp. 113-114. . «Революция... ни мстительна, ни кровава. Она не требует ни смерти, ни даже массовой или личной депортации всего этого бонапартистского сброда, который, вооружившись мощным оружием и гораздо лучше организованный, чем Республика, открыто замышляет против Республики, против Франции. Она требует лишь заключения под стражу всех бонапартистов в качестве простой меры всеобщей безопасности до конца войны, до тех пор, пока эти мошенники и мошенницы не отдадут, по крайней мере, девять десятых своих богатств, уворованных у Франции. После чего она сможет им позволить уйти, куда они захотят, даже оставив несколько тысяч ливров ренты каждому, дабы они могли кормить на старости лег себя и свой стыд».