Детлеф Йена - Екатерина Павловна, великая княжна

Сделанное Екатерине Павловне ранее предложение из Баварии тоже преследовало сугубо политические цели. Об этом говорят и рассуждения Марии Федоровны, и первые заявления императора Александра в 1803 г. о том, что он не намерен более мириться с завоеваниями Наполеона в Европе. Выполнение заключенного еще в 1801 г. брачного договора с Веймаром относительно замужества Марии Павловны подводило фундамент под организацию сопротивления наполеоновскому господству. В 1804 г. баварцы возобновили свои попытки договориться о брачном союзе Людвига с Екатериной. Теперь это предложение было встречено согласием. Правда, формальное обручение пока отложили. Нужно было посмотреть, как будут развиваться события после договора 1803 г., заключенного Наполеоном с имперскими депутатами. Этот договор отвечал интересам Российской империи, поскольку менял соотношение сил между Пруссией и Австрией в пользу Пруссии, сокращал количество малых немецких государств и ослаблял католические силы. Теперь брачный договор с Баварией уже нельзя было отклонить на основании того, что Екатерина слишком мала для замужества. К этому времени ей как раз исполнилось шестнадцать лет.

Нам ничего не известно о том, что думала и говорила обо всех важных переменах в своей жизни сама Екатерина. На смерть отца она, видимо, прореагировала, как и все другие члены семьи: с растерянностью и вместе с тем с некоторым облегчением, со страхом и чувством вины. Она продолжала свое образование и шаг за шагом постигала законы придворной жизни. И в этом она мало чем отличалась от своей дружелюбной и кроткой сестры Марии. Постепенно, с годами в сознании обеих девушек убийство отца покрылось романтической дымкой, а сам его противоречивый облик принял идеализированные черты. Поздним летом 1804 г. Мария уехала в Веймар. Екатерина осталась одна вместе с детьми: Анна, Николай и Михаил были еще слишком малы для общения с ней. Константин, невоспитанный олух и шалопай, явно не был примером для подражания. В 1796 г. он женился на Юлии Генриетте Фридерике Саксен-Кобургской, но уже через пять лет брак распался. Принцесса не хотела больше жить вместе с таким неотесанным грубияном, и ни блеск императорских дворцов, ни волшебство петербургских белых ночей не могли остановить ее в ее решимости. Для Екатерины оставалось лишь общение с матерью и братом-императором Александром. Девочка привыкла во всем следовать советам и указаниям своей матери, хотя довольно рано проявила свой сложный характер. Она была своевольной, задорной и упрямой, и ее бьющие через край эмоции часто напоминали подданным яростные вспышки гнева ее отца Павла.

Любя своих детей, Мария Федоровна не забывала о долге перед страной. Поэтому после смерти Павла и стремительного возвышения Наполеона, стремясь учитывать интересы Российской империи в Европе, вдовствующая императрица уделяла особое внимание юной Екатерине. К этому времени девушка достигла вполне подходящего для брака возраста. Она была умной и интеллигентной и могла послужить России не только в качестве пассивного объекта династической политики. У нее были все необходимые качества и способности, чтобы самой играть важную политическую роль. В этом смысле для нее весьма полезным было общение с матерью, обладающей железной волей, сестрой Марией, уже имеющей опыт жизни в далеком Веймаре, и братом Александром, российским императором. Мария Федоровна, Мария Павловна и Екатерина Павловна — все три женщины, несмотря на некоторые разногласия, в целом прекрасно понимали друг друга и в те годы были едины в главном: Екатерину нужно выдать замуж с максимальной политической выгодой для России. Сама Екатерина любой ценой стремилась стать императрицей. Когда-то российская императрица Елизавета Петровна сказала, что никогда не хотела быть такой, как все принцессы, не думающие в браке о государственных делах. И Екатерина Павловна хотела использовать свое замужество, чтобы выражать свою политическую волю и защищать государственные интересы России.

Для осуществления этих честолюбивых замыслов наряду с поддержкой матери важна была помощь со стороны брата Александра. Скорее интуитивно, нежели осознанно, шестнадцатилетняя девушка чувствовала, что Александр слаб и мягкотел, слишком склонен к мистической экзальтации, а его смелые либеральные начинания разобьются при столкновении с суровой российской действительностью. Мария Федоровна, со своей стороны, тоже не могла быть уверена в том, что Александр сможет выдержать всю тяжесть военного противостояния Наполеону. Одним из слабых мест молодого императора являлось его отношение к женщинам. Брак Александра с Елизаветой трудно было назвать удачным. Родившаяся в 1799 г. первая дочь через год умерла. Та же участь постигла и вторую дочь, появившуюся на свет в 1806 г. Супруги остались бездетными. Они плохо понимали друг друга, и Елизавете приходилось прикладывать немало усилий, чтобы не замечать многочисленных увлечений супруга на стороне. Александр не обращал никакого внимания на чувства своей жены. Во всех семейных, придворных и политических делах решающую роль играла Мария Федоровна, отодвинув императрицу на второй план. Елизавета не умела найти особый подход к мужу, который позволил бы ей оказывать на него влияние. Зато это очень хорошо научилась делать Екатерина. Евгений Вюртембергский, восхищавшийся ее красотой, в то же время считал ее «мрачной и жеманной». Другие современники писали о княжне как о рано развившемся, богато одаренном, но дерзком ребенке, обладающем жизнерадостным характером и страстным темпераментом.

С Александром Екатерину связывали особые отношения. Придворный этикет требовал от всех, в том числе и от членов императорской семьи, соблюдения в публичных местах определенных правил приличия в отношениях друг с другом. Однако наедине Александр и Екатерина предавались играм, которые были уже на грани допустимого между братом и сестрой. Сам дух того времени, стремление молодых людей к романтическим фантазиям и душевным излияниям, наслаждению утонченными эмоциями, весь мир, в котором был популярен Гёте и его «Страдания молодого Вертера», — все это могло привести к тому, что отношения между братом и сестрой могли быть весьма неоднозначными. Слишком охотно и с удовольствием покорялся Александр женским чарам, а у Екатерины в Европе уже была репутация маленькой ведьмы, которая сознательно использует свои восхитительные внешние данные для достижения собственных целей. Еще в 1805 г. Александр называл свою младшую сестру — она была на одиннадцать лет моложе его — своей любимой «обезьянкой», светом своих очей, возлюбленной своего сердца, прекраснейшим созданием природы, говорил, что хотел бы целовать ее носик, ножки и все самые красивые части ее тела. Позднее это уже перешло за рамки игр двух расшалившихся детей, один из которых к тому же управлял Российской империей. Бдительные придворные дамы в погоне за высочайшим вниманием и собственной выгодой не скупились на льстивые похвалы юной Екатерине: «Она была совершенной красавицей с темно-каштановыми волосами и необыкновенно приятными, добрыми карими глазами. Когда она появлялась, вокруг сразу же становилось светлее и радостнее». А далее следовала двусмысленная фраза: «Говорят, что император Александр от нее в полном восторге» {11} 11 Merkle, Katharina Pawlowna, s. 8. .