Детлеф Йена - Екатерина Павловна, великая княжна

Все эти проблемы и определили для Екатерины Павловны тот ряд важнейших задач, которые предстояло немедленно решать. А для этого ей, конечно же, требовалась помощь супруга. Но с какой из проблем начать? Король Вюртемберга Фридрих I прекрасно относился к своей невестке и был готов выполнить многие ее желания, но он отличался деспотичным нравом и никому не позволял вмешиваться в свою политику, считая, что это подрывает его авторитет. Было понятно: даже когда Фридрих умрет, править будет его сын, король Вильгельм, но никак не королева Екатерина. И Фридрих, и Вильгельм не привыкли к особой щепетильности и тонкости в обращении с женщинами, не то что брат Екатерины Александр. Успех или неудача всех мероприятий, задуманных княгиней, зависели в первую очередь от того, как сложатся ее отношения с супругом. А на этот вопрос не было простого и однозначного ответа. Екатерина Павловна очень любила своего второго мужа, хотя тот еще до свадьбы предпринимал многочисленные «хождения на сторону». Но в то время многие правители помимо законной жены имели множество фавориток, и никто не находил это предосудительным. Супругам монархов оставалось лишь мириться с неверностью своих мужей. Да и сама Екатерина Павловна, живя в Санкт-Петербурге, была прекрасно осведомлена обо всех тайнах двора. Она не испытывала никаких угрызений совести по поводу своей интрижки с женатым князем Багратионом, а княгиня Багратион беззастенчиво флиртовала с ее женихом Вильгельмом. Даже после свадьбы Вильгельм, при всем своем уважении к молодой жене, не отказывал себе в удовольствии от близкого общения с другими женщинами. Так, например, он делал недвусмысленные предложения актрисе Августе Бреде, но та осталась равнодушной к его ухаживаниям. И все последующие месяцы Вильгельм пускался в нескончаемые любовные приключения, стараясь, правда, держать свои подвиги в строжайшей тайне, чтобы не раздражать супругу, ставшую очень чувствительной к изменам мужа. Но это редко ему удавалось. Уже весной 1817 г. при дворе появились слухи о предстоящем разрыве между супругами из-за неверности Вильгельма. Скандал удалось предотвратить. Внешне все по-прежнему казалось чистым и безоблачным. И до, и после своей свадьбы с Вильгельмом Екатерина прекрасно знала о более или менее скрываемых увлечениях своего супруга.

И Екатерина, и Вильгельм, каждый сам по себе, были достаточно сильными и самостоятельными натурами, поэтому конфликты между ними были неизбежны. Как известно, люди с независимым характером в экстремальных ситуациях склонны к поспешным и не всегда продуманным решениям. Супругам нужно было научиться договариваться друг с другом, понять, в чем причина дисгармонии в их отношениях, и как можно скорее приспособиться к сильным и слабым сторонам друг друга. Вильгельм был упрямым мужчиной, привыкшим к беспрекословному подчинению. И ему нелегко было установить равноправные отношения с интеллигентной, но не менее самоуверенной, властной и исполненной всевозможных политических амбиций женщиной, каковой была его супруга. Хотя кронпринца вряд ли устроила бы глупая индюшка, повторяющая за ним каждое слово, которой можно было бы помыкать как угодно. К счастью, Екатерина Павловна и не была такой. По характеру она была очень похожа на своего мужа, волевая и властная. В Российской империи внимательно прислушивались к любому слову, сказанному сестрой императора. Частенько она диктовала свою волю даже брату-императору.

К тому же Екатерина Павловна была, по-видимому, умнее своего супруга. Таким образом, в лице любимой и любящей жены Вильгельм приобрел себе конкурентку по характеру, способностям и воле. Существовала опасность того, что со временем она могла стать ему в тягость. Но супруги, как прозорливо отметил в 1818 г. Варнхаген фон Энзе, были связаны не только брачными узами, но и объединены общей политической целью. Эта цель являлась основным мотивом при заключении брака и теперь направляла всю деятельность Екатерины и Вильгельма. В 1818 г. Вильгельм, уже будучи королем, признавался Варнхагену, что «его честолюбие направлено не только на увеличение территории страны, но и на повышение собственного престижа и влияния, и он надеется, что будущее несет в себе множество преобразований, которые не должны застать его врасплох; он открыто высказывал свое притязание на то, чтобы возглавить на поле боя объединенную немецкую армию. В результате всего, что я (Варнхаген. — Примеч. авт.) видел и слышал, мне стало ясно, что и королю, и, еще в большей степени, его супруге было слишком тесно в Вюртемберге, и они рассматривали страну лишь как прочный фундамент, опираясь на который можно было бы занять более высокое положение. Королю, чувствовавшему в себе призвание полководца, королеве, помнившей о своей принадлежности России и о том, что она — внучка великой императрицы Екатерины и сестра бездетного императора Александра, их новое положение могло представляться в самом разнообразном облике, настолько же возможном, насколько возвышенном» {171} 171 Elias, Bemerkungen zur Biographie Königin Katharinas von Württemberg, s. 602. .

У нас нет оснований сомневаться в честности Варнхагена. И если он точно передал слова Вильгельма, то мы с полным правом можем сделать вывод не только о притязаниях самого кронпринца на роль кайзера Германской империи. В 1818 г. внучка Екатерины Великой и сестра бездетного (!) российского императора, очевидно, тоже питала тайные надежды на российскую корону! Екатерина Павловна вполне могла упорствовать в своем желании, поскольку Александр I к 1818 г., вопреки настоятельным требованиям матери, все еще не определил четко порядок наследования трона после своей смерти. И только в январе 1819 г., после скоропостижной смерти Екатерины, он тотчас же и окончательно назначил своим наследником брата Николая [22] Это утверждение автора не соответствует реальности. По закону престол должен был наследовать Константин Павлович, который отказался от своих прав на престол в 1822 г. после того, как заключил неравный брак с польской дворянкой. Лишь в манифесте от 1823 г. с надписью «Вскрыть после моей смерти» Александр I назначил наследником Николая Павловича, но по каким-то соображениям не опубликовал этот документ и не довел до сведения нового наследника. Возможно, он еще надеялся на появление собственных детей. Благодаря этому обстоятельству смерть Александра I вызвала замешательство со вступлением на престол нового монарха. .

Но вернемся назад, в Вюртемберг 1816 г. Оба мотива — основанное на традиции стремление сохранить монархические порядки и надежда на доминирующую роль в Германской империи — определяли поведение самой Екатерины Павловны. На них основывались и ее взаимоотношения с кронпринцем. Не только теолог Иоганн Георг Мюллер, чей политический вес был весьма незначительным, укреплял в Екатерине волю к власти. С 1812 г. княгиня много раз беседовала о будущем преобразовании Германии с бароном фон Штейном. В то самое время, когда Екатерина Павловна в Шафгаузене вела с Мюллером дискуссии о взаимоотношениях власти и церкви, предложив ученому написать труд о христианской вере, Александр I в Базеле встретился с известным швейцарским педагогом-реформатором Иоганном Генрихом Песталоцци. Мюллер, правда, утверждал потом, что якобы сам высказал идею написать теологический трактат и получил одобрение Екатерины. Александр I, со своей стороны, тоже вдохновил Песталоцци на памятную записку о соотношении суверенитета народа и верховной власти.