Константин Писаренко - Елизавета Петровна

Двадцать первого июля императрица, идя навстречу чаяниям большинства, санкционировала захват соседнего княжества. 4 августа авангард русской армии выступил из Борго к Гельсингфорсу. Основные силы возобновили движение на другой день. Накануне отъезда Ласси узнал от русского шпиона, финского мужика Генриха Остберха, что шведы разбили лагерь в семи верстах восточнее Гельсингфорса. Полками в поле (восемнадцатью пехотными и семью кавалерийскими) командовали генерал-лейтенант Буденброк и генерал-майор Дидрон. Левенгаупт со штабом укрылся за городскими стенами, учредив строгий пропускной режим. Дезертирство в девяти финских полках росло день ото дня. Сами шведы до недавнего времени готовились к эвакуации морем на родину, однако некий полковник, прибывший из Стокгольма с пятитысячным подкреплением, именем короля запретил им покидать Финляндию. Напрашивался резонный вывод: шведы продолжат ретираду сухим путем вокруг Ботнического залива, а, значит, кампания в Финляндии затянется до глубокой осени со всеми вытекающими отсюда трудностями и издержками. Чтобы воспрепятствовать этому, главнокомандующий задумал фланговый маневр к Або. 8 августа на полпути к Гельсингфорсу ему повезло найти крестьянина, показавшего неприметную тропу. Ласси лично отправился на рекогносцировку с двумя ротами конных гренадеров, гусарами и казаками. У кирхи Гелсин они столкнулись с форпостом шведов и после короткой ожесточенной стычки обратили врага в бегство.

Десятого августа, пока группа генерал-лейтенанта Штоффеля исследовала маршрут, другие русские отряды заняли шведский бивуак в семи верстах от Гельсингфорса. Неприятель вновь уклонился от боя — 11 августа лишь обстрелял наступавших из пушек и ретировался. Тем временем основные силы армии Ласси «по сысканной во обход дороге», узкой и заболоченной, в течение суток дошли до Абоского тракта и расквартировались в пяти верстах от Гельсингфорса. Тем самым вариант изматывавшего преследователей отступления противника на север разом пресекся, и среди шведов, очутившихся в окружении, существенно возросла доля желавших поскорее вернуться в Стокгольм. В провинции началась цепная реакция капитуляций крепостей: 9 августа перед отрядом полковника Григория Мещерского сложил оружие распропагандированный гарнизон Нейшлота (232 человека). 21-го к Ласси явилась делегация из Тавастгуста с просьбой принять весь отряд (253 человека) под российское покровительство. Фельдмаршал откомандировал туда с драгунами и казаками полковника Рязанова, который 26 августа взял цитадель под контроль. В лагере под Гельсингфорсом доминировали аналогичные настроения {36} 36 См.: РГАДА. Ф. 248. Оп. 1/23. Д. 1551. Л. 1089–1090, 1092, 1092 об., 1097–1099 об., 1103, 1117–1118, 1131, 1135–1136, 1490; Д. 1558. Л. 122, 140–141 об., 160; РГВИА. Ф. 846. Оп. 16 (Военно-ученый архив). Д. 1622. Ч. 1.Л. 188–189 об. .

Сознавая, что капитуляция неизбежна, шведский главнокомандующий запросил у Ласси перемирия на три или хотя бы две недели для консультации с Гилленбургом. Ласси просьбу отверг, и тогда Левенгаупт вместе с заместителем Буденброком выехал в Стокгольм, доверив практически разложившуюся армию Бускету. Именно ему и довелось исполнить тяжкую миссию. Переговоры через генеральс-адъютанта Бестужева начались 21 августа, а завершились спустя три дня подписанием шведскими уполномоченными полковником Вреде, подполковником Спаре, майором Горном акта о почетной капитуляции: шведам позволялось эвакуироваться морем, финнам — присоединиться к ним или остаться на родине; русские забирали всю артиллерию и припасы.

Бускет, одобрив условия, возвратил документ 25 августа. На другой день россияне поставили в шведском лагере караулы, а его прежние хозяева занялись погрузкой на суда. Никто из финнов, не успевших дезертировать (7019 человек), не пожелал отправиться на другую сторону Ботнического залива. В течение 26–27 августа они присягнули на верность русской императрице, после чего разошлись по домам. Шведы покинули Гельсингфорс на следующий день. Четыре драгунских полка, не уместившиеся на кораблях, тогда же под охраной гусар генерала Киндермана двинулись на север. 8 сентября под звон колоколов и приветственные крики горожан команда генерал-майора Брюса вошла в столицу княжества — Або. Так была решена главная политическая задача: российская армия молниеносно и почти бескровно выиграла кампанию 1742 года, завоевав Финляндию и вызвав во всей Европе немалое изумление {37} 37 См.: РГАДА. Ф. 248. Оп. 1/23. Д. 1551. Л. 1199–1202, 1223, 1223 об.; Д. 1558. Л. 150–151 об., 161, 161 об., 171; РГВИА. Ф. 846. Оп. 16 (Военно-ученый архив). Д. 1622. Ч. 1. Л. 346–351. .

Что касается кампании на море, то она с самого начала не задалась. З. Д. Мишуков, ссылаясь на непогоду, с 6 июня по 15 июля бездействовал, расположившись с эскадрой возле острова Гогланд, затем предпринял несколько робких попыток встретиться с неприятелем, которые были прерваны разными чрезвычайными обстоятельствами — «противными ветрами», поломками на кораблях, штормом, нехваткой пресной воды и т. д. 10 октября, так ничего и не добившись, флот вернулся в Кронштадт. Между тем после конференции министров 18 июля 1742 года события на Балтике практически утратили актуальность {38} 38 См.: РГАДА. Ф. 248. Оп. 1/23. Д. 1551. Л. 502–510, 521–522, 820–821 об., 824–825, 892–893 об., 1639, 1639 об. .

Между тем военный триумф Ласси в Финляндии отдалил дипломатический. Не учтенный императрицей экспромт фельдмаршала застопорил механизм поочередного выбора наименьшего из двух зол: финнами — между войной и русской оккупацией, Левенгауптом — между поражением и отступлением, Гилленбургом — между бесславным продолжением войны и почетным ее окончанием. Ласси привнес в общую схему новый фактор — занятую русскими Финляндию, и Елизавете Петровне предстояло откорректировать прежний план в соответствии с изменившейся ситуацией. Разоружение шведов при Гельсингфорсе сократило запас имевшегося у нее времени до полутора месяцев. Тем не менее государыня разобралась с головоломкой в срок, и, когда утром 3 сентября 1742 года полковник Павел Стюарт примчался в Москву с рапортом о гельсингфорсской виктории, она уже выбрала из всех вариантов действий наиболее приемлемый.

Несмотря на воинственный настрой общества, ратовавшего за аннексию Финляндии, царица по-прежнему стремилась заключить мир с северным соседом на паритетных условиях, дабы не породить в Европе страх перед русской угрозой. Возврат Финляндии был неминуем, что сулило дочери Петра как минимум недовольство собственных сторонников, утрату их доверия и поддержки, а в перспективе и возможное отстранение от власти. Ласси, сам того не ведая, загнал государыню в капкан, но та сумела из него вырваться с помощью действовавшей в Швеции формы правления и своих родственных связей с голштинским правящим домом.