Константин Писаренко - Елизавета Петровна

Впрочем, профессионализм еще не гарантировал тому или иному соратнику дочери Петра безоблачное будущее. Не меньше, если не больше значила совестливость. В этом пришлось убедиться Василию Ивановичу Демидову. Замечательный бюрократ, которому поверялись бесчисленные политические тайны императрицы, весьма влиятельная фигура среди царского окружения, он заслуженно метил в преемники И. А. Черкасова и после кончины последнего 21 ноября 1757 года тут же отдал первые распоряжения в качестве начальника Кабинета. Елизавета Петровна, прослышав о том, возмутилась и 22 ноября отправила вице-капрала Лейб-компании Николая Рославлева в дом советника с выговором за вступление в руководство царским секретариатом явочным порядком. Кроме того, посланец предупредил Демидова, что отныне ему запрещается участвовать в деятельности личной канцелярии государыни. Фактически Василия Ивановича выпроводили в отставку. За что?

Оказывается, годом ранее помощник Черкасова не просто не пустил на свой двор постояльцев, как того требовал закон, а пригрозил полицейской команде: «…впредь, кто придет постой ставить, будет выталкивать в шею», — и, словно в насмешку, соорудил на дворе дополнительные помещения, не согласовав проект с полицией. 13 ноября 1756 года генерал-полицмейстер А. Д. Татищев за обеденным столом пожаловался на Демидова Елизавете Петровне. Императрица отреагировала мгновенно: «В дом ево, действителного статского советника Демидова, постой за ту ево противность по числу находящихся в доме ево покоев поставить вдвое. А ежели у него особливых для того постою покоев нет, то оной постой ввесть в собственные ево покои. А построенное им, Демидовым, бес позволения главной полиции на дворе ево строение по силе имянного 1715 году сентября 14-го дня указу сломать» {98} 98 РГАДА. Ф. 248. Оп. 1/40. Д. 2978. Л. 1009 об., 1010; Ф. 1239. Оп. З.Д.51975.Л. 10–11. .

Похоже, сим фактом сановного чванства лучший бюрократ страны и испортил себе карьеру. Государыня подобной заносчивости не терпела. Замену Демидову она подыскивала без малого два года и в конце концов выбрала Адама Васильевича Олсуфьева. Выпускник кадетского корпуса угодил на военную службу и, чувствуя к ней отвращение, несколько лет добивался перевода на «гражданку», попутно вел иностранную переписку у фельдмаршала Миниха, затем у И. И. Неплюева, сопровождал посольства И. А. Корфа в Копенгаген. Мечта сбылась 25 октября 1742 года: по ходатайству Бестужева Сенат переименовал поручика Олсуфьева в коллежского секретаря при русском посольстве в Дании. На родину он возвратился осенью 1746 года и не без хлопот со стороны канцлера удостоился высочайшего внимания. В феврале 1752-го Елизавета Петровна дважды отличила его: в первой декаде месяца пожаловала в церемониймейстеры, а в третьей сделала членом Иностранной коллегии, присутствующим в Секретной экспедиции. Оттуда 19 октября 1758 года дипломат и перешел в императорский Кабинет, где справлялся с новыми обязанностями столь же успешно (недаром Екатерина II назначила Олсуфьева статс-секретарем) {99} 99 См.: Там же. Ф. 286. On. 1. Д. 252. Л. 905; Ф. 1239. Оп. 3. Д. 51944. Л. 2, 5–7; Писаренко К. А. Скаски елизаветинской России. С. 126–128. .

Но бывало, что Елизавета Петровна ошибалась с опалой. Один из пострадавших — Василий Федорович Братищев, выпускник Славяно-греко-латинской академии, с 1734 года студент при российской миссии в Персии, изучающий арабский и персидский языки. В 1742 году, будучи переводчиком, возглавил миссию, а 13 мая 1743-го по ходатайству Бестужева обрел ранг резидента. Однако вскоре на молодого человека посыпались доносы: «…оной… едва ли не весь шаховой стороне преданным находится… с Хулефою (первым министром шаха Надира. — К. П.) и другими персиянами крайнюю дружбу имеет».

Двадцать второго июня 1745 года поверивший изветчикам канцлер убедил императрицу, что Братищев — изменник, которого надо осторожно выманить из Персии, когда туда приедет посол Голицын. Так и поступили. Адмирал добрался до Решта в апреле 1747-го, а в июле вернулся в Астрахань. Тогда же Каспий переплыл и Братищев, не подозревая, что на родине угодит под следствие. Немилость продлилась восемь с половиной лет. Без жалованья, работы и под подозрением Василий Федорович в Санкт-Петербурге томился неизвестностью, периодически посещая здание Двенадцати коллегий, чтобы справиться, нет ли высочайшей резолюции. Ожидание завершилось реабилитацией 30 мая 1756 года: в один день его повысили в чине до канцелярии советника, назначили послом в Китай и предписали выплатить жалованье за девять простойных лет по ставке 600 рублей в год.

В Пекине и Жехе, летней резиденции богдыхана под Хара-Хото, Братищев пробыл с 29 августа до 4 октября 1757 года и за столь малый срок умудрился разрядить напряженность, возникшую в русско-китайских отношениях после оккупации китайцами Джунгарского ханства, жители которого потоком хлынули в Россию и нашли здесь убежище, к большому неудовольствию главы Срединной империи. Под конец визита император уже не возражал против приезда в Пекин новой партии русских учеников, желающих выучить маньчжурский и нанкинский языки. Русско-китайский дипломатический протокол предусматривал всего три официальных ранга — великого посла, директора торгового каравана и курьера. Поскольку первой отправлять посла Елизавета Петровна не хотела, а формирование седьмого каравана отложили до завершения джунгарского кризиса, Василий Федорович приехал в Китай всего лишь «под имянем куриера» {100} 100 См.: РГАДА. Ф. 286. On. 1. Д. 428. Л. 901, 903; АВПРИ. Ф. 62. Оп. 62/1. 1756 г. Д. 8. Л. 1–2, 11; Д. 13. Л. 83-113 об.; АКВ. Кн. 4. С. 254; Писаренко К. А. Скаски елизаветинской России. С. 80; Он же. Протоколы приемов… С. 144, 147, 148. .

Сослуживец Братищева, пожалованный в канцелярии советники 31 мая 1756 года, Федор Иванович Чернев, такой же закоренелый холостяк, не имевший крепостных и деревень, был «рабочей лошадкой» елизаветинской дипломатии, трудоголиком, умел снискать уважение в стране пребывания, но оставался вечным секретарем. В этой должности он отправился в Данию в 1740 году. Два года спустя его перебросили в Пруссию, в 1744-м — в Швецию (временным поверенным, готовить приезд первого посланника Л. Любераса), в 1745-м — опять в Данию (на время отлучки Корфа в Голштинию), в 1746-м — в Саксонию, в 1747-м — в Австрию.

В Вене Чернев задержался до 1754 года. Посол М. П. Бестужев-Рюмин (1749–1752), родной брат канцлера, познакомился с ним еще в Берлине, а в австрийской столице сильно привязался к нему и не хотел расставаться, когда пришлось переехать в Саксонию, в Дрезден. В сентябре 1753 года Михаил Петрович добился перевода Чернева к себе «для препровождения в возвратном… пути» в Россию, и с тех пор они уже повсюду ездили вдвоем. Летом 1755 года вместе вернулись в Санкт-Петербург и осенью 1756-го поспешили во Францию. Там Михаил Бестужев и скончался на руках Чернева 26 февраля 1760 года. Федор Иванович, переживший патрона на 11 лет, умер тоже в Париже 6 марта 1771 года в особняке трактирщика Лионе на улице Сен-Дени.