Константин Писаренко - Елизавета Петровна

Граничары не особо стремились покидать насиженные места. При всех издержках нескончаемых споров и конфликтов с венграми и католической церковью они научились преодолевать трудности и отстаивать свободы, пожалованные им в августе 1690 года императором Леопольдом I. Да и правящая династия не слишком притесняла «бедную» нацию. С ней имелись противоречия по религиозным вопросам (обязанность отмечать католические праздники, ограничения при строительстве и ремонте храмов, латинизация школ, сокращение полномочий митрополита). Зато в административных, экономических и военных вопросах стороны ладили.

Впрочем, 20 июня 1745 года Мария Терезия обнародовала акт о расформировании двух из четырех сербских погранзон — Поморишской и Потисской. В связи с перенесением в 1718 году реальной границы вглубь Валахии предполагалось перевести заставы к ней поближе, в провинцию Банат, а военные поселения у Тисы и Мориша (венг. Марош, рум. Муреш) отдать под юрисдикцию Венгерского королевства. Граничары могли либо переехать с сохранением всех прежних привилегий, либо остаться в родных местах в качестве обычных подданных. На размышление и урегулирование имущественных дел давалось три года.

Комиссия, отвечавшая за организацию перевода, работала неспешно, в случае нужды прибегая к плебисцитам, на которых выясняла, сколько военных хочет продолжить службу и сколько намерено демобилизоваться. Раскассирование застав на Тисе началось в 1745 году, на Морише — в 1746-м. Новое штатное расписание сербского войска предусматривало всего три пехотных и два гусарских полка. Среди претендентов на командование одним из них значился подполковник Иван Хорватиз моришского «шанца» Печке, пользовавшийся высоким авторитетом у земляков. Узнав, что полки не получит, он попытался добиться своего иным способом: летом 1750 года спровоцировал народные волнения с требованиями остановить ликвидацию сербских поселений. Движение поддержал другой популярный подполковник, Иван Шевич из городка Чанад. Во время этого «мятежа» и родилась идея исхода всем миром в Россию. Шевич искренне проникся ею, Хорват же до весны 1751-го использовал как средство давления на венский двор, однако вновь просчитался.

Мария Терезия, посредством плебисцита убедившись, что большинство «бунтовщиков» не намерены покидать службу, ограничилась пожалованием Хорвату звания полковника без назначения командиром полка. Не удовлетворенный этим офицер решил искать вожделенной должности в России и постарался избавиться от конкурента. В итоге весной 1751 года Шевич угодил под суд, а Хорват первым явился в российское посольство. Тогда же австрийский гофкригсрат приступил к рассмотрению прошений друзей и родственников лидера «русской» партии об отпуске на службу в соседнюю державу. Мария Терезия позволила им всем уехать, с мая по август утвердив несколько десятков паспортов на выезд. Сам предводитель обрел «свободу» 24 июня 1751 года.

Пока Шевич отбивался от суда, команда Хорвата отправилась в Киев. Лишь 2 октября австрийцы оправдали подполковника и согласились отпустить с семьей в Россию. Впрочем, в путь он тронулся летом 1752 года, потратив несколько месяцев на тайную вербовку в русскую службу собственных приятелей и родственников. Стоило австрийцам обнаружить, что таковых подозрительно много, как выдачу загранпаспортов тут же прекратили, пропаганду о преимуществах жизни в России запретили, а заявки на выезд стали изучать крайне придирчиво. Одновременно с Шевичем в Российскую империю поспешил еще один сербский подполковник, Райко Прерадович, после пяти месяцев тюрьмы с трудом вырвавший у властей разрешение на эмиграцию. После переезда этих двух групп закрылся легальный канал пополнения русского граничарского полка до обещанной тысячи штыков. Оставалось прибегнуть к нелегальной вербовке и тем самым внести раздор в дотоле крепкий русско-австрийский союз. Не о том ли мечтал Фридрих II с 1746 года?

Разумеется, Хорват подобные тонкости не учитывал. В Австрию помчались его агенты Николай Чорба, Федор Чорба и Филипп Миркович — соблазнять службой в России тех соплеменников, что обустраивались на новых местах — в придунайском Банате и славонском Среме. Авантюра обернулась конфузом. Троицу поймали, разоблачили и осудили. 11 мая 1752 года королева, раздраженная недружественной акцией союзного двора, подписала «Ponal-Patent», обрекавший на казнь каждого, кто осмеливался переманивать граничаров под протекцию иных государей. Трех арестантов на первый раз простили и выдворили из страны. В середине июня они несолоно хлебавши вернулись к Хорвату.

Скандал явился первой трещиной в русско-австрийском альянсе, которая могла разрастись до пропасти, ибо горячие головы в Санкт-Петербурге настаивали на принуждении Австрии к «выдаче» необходимых Хорвату, по крайней мере, пятисот воинов. Пыл сенаторов и членов Военной коллегии остудили Елизавета Петровна и Бестужев-младший. 6 января 1752 года Иностранная коллегия официально известила Сенат, что государыня, считая требование от Вены «публичного вербунга» на 500 или тысячу человек нереальными («ненадежными»), предписала дипломатам пытаться добиться этого не ультиматумами, а «дружескими» уговорами, используя такие доводы, как возможность эмиграции недовольных сербов в басурманскую Турцию.

Нейтрализовав угрозу ссоры с союзницей, царица позаботилась о сведении к минимуму второй угрозы — конфликта с османами. Насколько она серьезна, выяснилось 26 декабря 1751 года, когда сенаторы выслушали мнение генерал-майора Хорвата (звание присвоено двумя днями ранее) о будущем сербской колонии: поселиться на правом берегу Днепра, в малолюдном степном анклаве, принадлежавшем России с 1739 года, под защитой «приличной крепости». Хорват попытался заинтересовать русских сановников проектом формирования двух гусарских и двух пандурских национальных полков — сербского, македонского, болгарского и валашского. Македонцы, болгары и валахи (румыны) в то время являлись подданными султана. Похоже, отсылая эмиссаров в Венгрию, генерал сомневался в успехе и позаботился о запасном варианте — наборе в собственный полк под видом сербов соседей по Балканам. 27 декабря Сенат одобрил все ключевые пункты доклада и придумал название колонии — «Новая Сербия».

Четвертого января 1752 года императрица узаконила сенатскую резолюцию и назначила главным командиром со стороны России генерал-майора артиллерии И. Ф. Глебова, а крепости дала имя Святой Елизаветы. Планировалось создание линии из трех цитаделей: в центре — большая (на четырех-тысячный гарнизон), на флангах — две поменьше (на две тысячи бойцов). В восточную цитадель преобразился форпост Мишурин Рог на берегу Днепра. Западный «шанец», южнее Архангельского городка, предстояло построить.