Ольга Ярикова - Юрий Поляков. Последний советский писатель

Президент перенес грипп без осложнений, обследовался в кардиологическом центре и с отлично функционирующими шунтами вернулся на работу в Кремль, чтобы в начале января отправиться в очередной отпуск. Эта информация облетела все СМИ, как раньше облетала весть о запуске нового советского космического корабля. <���…>

Я тут как-то на досуге вдруг осознал: моя жизнь с конца восьмидесятых прошла под знаком состояния здоровья Б. Н. Ельцина. То вся Москва шепталась о странной речи, произнесенной им под влиянием неведомых снадобий с трибуны партийного пленума. То вся страна радовалась его благополучному падению с элитного моста где-то в районе правительственных дач. То вышедшая на простор площадей кухонная интеллигенция до хрипоты обсуждала «эффект Буратино», обрушившийся на борца против привилегий во время пребывания в Америке. То докучливый Верховный Совет требовал экспертизы состояния Ельцина, который поднялся на трибуну перед депутатами, предварительно разгорячась в теннисном матче с верным Бурбулисом…

Репетицию немецкого оркестра, беспробудный шеннонский сон, сорок тысяч курьеров-снайперов, финскую войну в шведских снегах и многое другое я опускаю, так как все это уже вошло в сокровищницу общенациональных курьезов. Напомню лишь президентские выборы, когда народ, затаив дыхание, гадал: кто же победит — Зюганов или недуг? Победил Ельцин — и Зюганова, и недуг.

Очевидна писательская природа поляковских газетных колонок: продуманная композиция, острый публицистический посыл, выраженный, как правило, афористично, а то и с помощью авторских неологизмов. Как мы уже заметили, публицистика Полякова насыщена вербальной игрой. Читатель видит это уже из заголовков: «Кремлевские попрошайки», «Нью-застой», «Евро-факовцы», «Геополитическое похмелье», «Лениноеды», «Порнократия», «Короля играют СМИ», «АнтиСМИтизм», «Дети «Артека», «Виртуальная кровь», «Импичмент, который всегда со мной», «Поминки по Победе», «Страшная тайна Ельцинора», «Битва за безнаказанность», «Холуин — праздник творческой интеллигенции», «Предвыборный грязепад», «Соросята», «Плюс электоратофикация всей страны», «Хаосмейкеры», «Бездержавье»…

Рядом с неологизмом «холуин» мы видим аллюзию на популярный в те годы роман Анатолия Рыбакова «Дети Арбата». За пародированием стоит точное наблюдение: большинство младореформаторов были выходцами из советских номенклатурных семей, как Гайдар, Авен или Козырев, которые в детстве отдыхали в привилегированном крымском «Артеке», куда Поляков попасть и не мечтал. Но именно они сокрушили социализм с его пусть и не всегда успешным стремлением к социальной справедливости. А рядом с забавным неологизмом «соросята» мы видим мрачный заголовок «Страшная тайна Ельцинора», отсылающий читателей к гамлетовскому Эльсинору. Современники отлично понимали колумниста и ценили его остроумие, ведь нравы правящей в то время «Семьи» мало чем отличались от кровавых интриг двора короля Клавдия. После публикации «Соросят» автору позвонили из Фонда Сороса, покрывавшего тогда паутиной своих отделений всю страну, и предложили сделку: Поляков больше не пишет про «соросят», а фонд организует ему месячное лекционное турне по США с заоблачным гонораром. Надо ли объяснять, почему он отказался?

И еще одно наблюдение: многие мысли, выводы, вербальные формулы, высказанные Поляковым в 1990-е, выглядели тогда как откровение и часто встречались настороженным молчанием. Сегодня, под одобрительные аплодисменты, они вернулись к читателям в телеречах и публицистике писателей нового поколения, но уже без ссылки на первоисточник.

«…Писать колонки почти каждую неделю, — вспоминал Поляков, — тяжкий труд. Нет, поначалу кажется, что тебя буквально распирает от возмущающих разум идей и наблюдений, и хочется сказать так много, что оговоренные три с четвертью машинописные странички буквально лопаются от напора мыслей. Но проходит несколько недель — и голова пустеет, точно приемная отставного министра. И вот ты уже гоняешься за незаезженной темой, как Жак Паганель за редкой бабочкой. К тому же нельзя расслабляться и туманить мозг алкоголем, ибо в понедельник вечером — хоть умри — текст должен лежать на столе редактора. Когда я готовил мои колонки для сборника, я обратил внимание на четыре текста, которые по мыслям были моими, а вот написаны словно другим человеком. Я взглянул на числа и обнаружил, что они подозрительно близки к красным датам календаря. Увы, таков результат похмельного творчества. Я их не стал включать в книгу, а надо бы вставить, хоть один текст — в назидание молодым писателям!»

Поляков вел колонки также в газетах «Труд» и «Московский комсомолец». Позднее он соберет их в книге «Порнократия» под общим названием «Невольный дневник» — что вполне соответствовало реальной ситуации. В качестве колумниста он выступал почти до 2000-х, когда, возглавив «Литературную газету», направил весь свой публицистический темперамент на ее возрождение.

В 1997 году Юрий Поляков, известный писатель и публицист, по призыву клуба «Реалисты» принял участие в выборах в Московскую городскую думу.

«В качестве кандидата Поляков провел порядка ста встреч с избирателями и явно лидировал; следом за ним по рейтингу шла «яблочница» X., которая до этого была «гайдаровкой», а лет через семь стала «мироновкой». Третье место было у коммуниста, первого секретаря Московского горкома КПРФ. Тем не менее выборы Поляков проиграл, набрав около 20 процентов голосов. Проигрывать всегда досадно, а тем более когда ты уже уверен в победе. И все же в конечном итоге он об этом не пожалел: если бы победил, времени на творчество у него бы почти не осталось.

«Предвыборный марафон точнее было бы назвать бегом в мешках по бездорожью на приз, заранее отданный другому… Началось с того, что «Реалисты» издали первую мою книжку публицистики «От империи лжи к республике вранья». Она-то и стала моей агитационной брошюрой и разлетелась как горячие пирожки. Потом организовали мой избирательный штаб, стоивший больших денег. Он состоял из политтехнологов — странной немосковской дамы, говорившей не «бюллетени», а «беллютни», а также вертлявого парня, все время куда-то убегавшего, вероятно, нюхнуть чего-то для бодрости. Был и водитель. Политтехнологи тут же вызвали из Америки специалиста по предвыборным программам — недоучившегося ростовчанина Фиму, который объявил, что в центре моей программы должна быть логистика, но что это такое — объяснить не сумел. Я отправил его назад в Америку через Ростов. Зато штаб выпустил мою агитационную газету, разнести ее по всем квартирам округа тоже стоило больших средств. Я переживал — дошли ли мои воззвания до людей, и меня специально повели в соседний дом. Там из каждого почтового ящика торчала моя «агитка», где имелся даже мой снимок в обнимку с Михаилом Евдокимовым, которому поход во власть, в отличие от меня, стоил жизни. Потом выяснилось: это был единственный дом, охваченный штабом, а весь стотысячный тираж они спрятали в каком-то подвале, где он и пролежал до конца выборов. Ничего личного, только бизнес: доставка от двери к двери составляла половину бюджета. Председатель тогдашней городской думы В. Платонов, узнав, что я баллотируюсь, обрадовался: «Отлично! Поработаем! Кто у вас там еще?» — «X.» — ответил я. «X.? — затуманился он. — М-да… А как бы мы хорошо поработали…» — «А в чем дело-то?» — озадачился я. В ответ он сделал такое движение, будто надвигает на лоб козырек кепки, которые так любил носить тогдашний мэр Ю. Лужков.