Александр Дзасохов - Как много событий вмещает жизнь

За короткое время до возвращения Алиева на родину в Азербайджане сменилось четыре высших руководителя, среди них были высокообразованные люди с достойной биографией. Но только Алиеву удалось стабилизировать политическую ситуацию, вывести страну из кризиса и направить на путь созидания. Я бы выделил две главные причины, по которым эта миссия удалась именно ему, а не кому-то другому. Во-первых, за плечами Алиева было двенадцать лет успешной работы на посту первого секретаря Компартии Азербайджана. Такой опыт не растеряешь. Во-вторых, думаю, сказались профессиональные качества офицера специальной службы, каковым являлся Комитет государственной безопасности. Алиев был генералом КГБ, а это звание в советское время получить было непросто, требовались реальные заслуги. Уникальное сочетание огромного политического опыта и профессионализма в разных сферах деятельности позволило ему успешно работать в экстремальных условиях.

Много лет спустя мы встретились с Гейдаром Алиевичем в Баку. Я прибыл в азербайджанскую столицу 18 октября 1998 года как президент Республики Северная Осетия – Алания на торжества по случаю повторного избрания Алиева президентом Азербайджана. Как раз 18 октября у меня на родине, в Осетии отмечался День Республики. Выступив на многотысячном митинге на площади Свободы во Владикавказе, я сразу же выехал в аэропорт. Вместе со мной находился первый заместитель председателя правительства Казбек Каргинов, генералы – министр внутренних дел Казбек Дзантиев, секретарь Совета безопасности Юрий Бзаев. В Баку нас тепло встретили, и мы направились во дворец, где проходила инаугурация. Меня посадили на почетное место рядом с семьей президента. Здесь же были гости из закавказских государств и республик Северного Кавказа. И вот перед нами на сцене хорошо знакомый человек – Гейдар Алиев. Стоял без трибуны и без текста в руках – как скала, и выступал более полутора часов.

После торжественной части состоялся государственный прием, на котором предоставили слово и мне. Я высказал то, что было на душе: лидер Азербайджана прошел со своим народом через сложные этапы становления новой государственности. При этом, в отличие от многих бывших партийных работников, не бросал упреки Москве, обвиняя во всех бедах Россию. Более того, продолжал я, Гейдар Алиевич вносит неоценимый вклад в сохранение добрососедских, дружеских отношений между Азербайджаном и Россией.

Большинство гостей на следующий день уехали. Алиев попросил меня остаться. Нашей делегации составили специальную программу. Состоялась и официальная встреча с президентом Азербайджана, на которой присутствовали почти все члены правительства республики. Азербайджанское телевидение передало об этом подробный отчет.

Мы говорили не только о желании и возможностях расширять деловое сотрудничество, но и об исторических связях осетинского и азербайджанского народов. Вспоминали крупного азербайджанского нефтепромышленника XIX века Мухтарова, женатого на осетинке Тугановой и построившего в ее честь во Владикавказе знаменитую мечеть; говорили о выдающемся дирижере Веронике Дударовой, родившейся в Баку, и еще об одном бакинском осетине – известном всему СССР футболисте Казбеке Туаеве…

Кстати, с Дударовой связан показательный эпизод, о нем вспоминает известный азербайджанский пианист Фархад Бадалбейли в фильме В. Мустафаева «Москва. Кремль». Процитирую его по упомянутой мною книге Э. Ахундовой: «…концерт в Москве, с Московским филармоническим оркестром под управлением Вероники Дударовой. На репетиции в зале вдруг появились люди в штатском и начали обыскивать все кресла, проверять двери. Я никак не мог понять, в чем дело. Выяснилось, что вечером на концерт придет член Политбюро Гейдар Алиевич Алиев. Ну, Дударова в обмороке, все музыканты взволнованы, я – тем более.

Члены Политбюро редко ходили тогда на концерты, и каждое их появление на публике становилось событием огромной политической важности. Ну, я думаю, Гейдар Алиевич мог в Москве послушать пианистов на порядок сильнее и интереснее, чем я, потому что в столице тогда выступали гениальные Рихтер, Гилельс. Я понимаю, что в этом жесте была, конечно, моральная поддержка своего юного земляка».

В сообществе деятелей культуры не только Азербайджана, но и России с благодарностью помнят сделанное в его эпоху.

Он уделял большое внимание общекавказской повестке дня, поиску приемлемых компромиссов с соседями, вывел на новый уровень хозяйственные и гуманитарные связи с десятками регионов России.

Руководитель Грузии в советские годы, а позже министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе оставался в Политбюро до лета 1990 года, когда состоялся XXVIII съезд партии. Стихийно возникшее, неустоявшееся сообщество первого поколения политиков новой России некоторое время воспринимало его как своего – он занимал определенное место среди политиков демократической и либеральной волны. Гавриил Попов, Анатолий Собчак и другие пытались глубже вовлечь Шеварднадзе в свою среду. Но сила притяжения к исторической родине, к Грузии стала для него определяющей. Шеварднадзе принял решение вернуться в Грузию.

В то время российские и зарубежные издания, политологи много писали о том, куда подадутся люди, находившиеся на высших постах в позднем СССР и оказавшиеся как бы не у дел. После августа 1991 года таких избиравшихся в разные годы в Политбюро выходцев с Кавказа было трое – Алиев, Шеварднадзе и я. Партийные руководители республик Средней Азии, Казахстана быстро пересели в президентские кресла. А вот мы, кавказцы, поскольку работали в Москве на постоянной основе, продолжали находиться там, становясь свидетелями сложных событий в столице и сопереживая тому, что происходило на Кавказе.

После отставки с должности министра иностранных дел в 1991 году Эдуард Шеварднадзе непродолжительное время работал председателем Внешнеполитической ассоциации. Эта неправительственная организация – по сути, клуб отставных дипломатов – занималась экспертными оценками и анализом вопросов международной политики. Офис ассоциации размещался в небольшом московском особняке. Там, как я помню, в начале 1992 года состоялась наша многочасовая встреча с Шеварднадзе. Мы обсуждали кавказские дела, говорили о том, что надо сделать, чтобы прекратить кровопролитие в Южной Осетии. В Тбилиси уже не было Гамсахурдиа. В Грузии правил триумвират – Сигуа, Китовани, Иоселиани. Обсуждая возможное развитие событий, мы пришли к выводу, что положение на Кавказе обязывает нас практически полностью сосредоточиться на этом направлении.

Вскоре после нашей встречи к Эдуарду Амвросиевичу обратилась вышеназванная тройка временных руководителей Грузии. И он принял решение вернуться на родину. Одной из главных задач для Шеварднадзе, когда он стал председателем Госсовета Грузии, был слом инерции гамсахурдиевского национализма. Именно тогда Шеварднадзе назвал взгляды Гамсахурдиа «провинциальным фашизмом»…