Александр Дзасохов - Как много событий вмещает жизнь

Опальную южнокорейскую делегацию во главе с Ким Дэ Джуном я принял в своем рабочем кабинете в Кремле. Гость впервые в жизни оказался за кремлевскими стенами и с большим интересом и вниманием вглядывался в архитектуру и убранство Кремля. Мы затронули проблемы затянувшегося раскола на Корейском полуострове и перспектив советско-корейских отношений. Ким Дэ Джун говорил о том, что корейцы, имеющие древнейшие традиции национальной государственности, никогда не мирились и не будут мириться с расколом и пойдут на любые жертвы, чтобы снова жить в едином отечестве. Помню его горестные слова о том, что на корейской земле насчитываются миллионы разделенных семей, когда не только матери и дети, но нередко жены и мужья лишены возможности на протяжении многих лет видеть друг друга. Гость не упустил возможности сказать о том, что СССР – это луч надежды для всего корейского народа. Кстати, эти мысли Ким Дэ Джун продолжал развивать и во время ответного приема, который он устроил на другой день в гостинице «Октябрьская», переименованной позднее в «Президент-отель».

Разделяя взгляды Ким Дэ Джуна на воссоединение Кореи, я выразил надежду, что отныне связи между Москвой и Сеулом в экономике, дипломатии, торговле и культуре получат широкое развитие и будут играть ключевую роль в международных отношениях Азиатско-Тихоокеанского региона. На прощание Ким Дэ Джун подарил мне 12-томное издание своих произведений. Два из них: «Южная Корея: драмы и надежды демократии» и «Новое начало» – были изданы позднее издательством «Республика» на русском языке. На их основе Ким Дэ Джун блистательно защитил докторскую диссертацию в Дипломатической академии МИДа России. Научным руководителем знаменитого диссертанта была замечательный ученый-востоковед Наталья Евгеньевна Бажанова.

Читая труды Ким Дэ Джуна, я погружался в атмосферу древней восточной страны, которую мне довелось посетить на следующий год в связи с участием в международной конференции лидеров Азиатско-Тихоокеанского региона. Сеул, да и вся Республика Корея поразили меня не только своими небоскребами, но и многовековой культурой, высокой самодисциплиной и организованностью граждан. Думаю, без этих качеств ни одна нация не в состоянии выйти на передовой уровень цивилизации.

Позднее, в декабре 1997 года, я с радостью узнал об избрании Ким Дэ Джуна президентом Республики Кореи. За него тогда было отдано 40,3 процента голосов, что являлось очень серьезным политическим достижением. Благодаря политике «солнечного тепла» в отношении КНДР южнокорейский президент вписал, пожалуй, самую яркую страницу в свою неординарную биографию. Всеобщим признанием его жизненного подвига стало вручение ему 10 ноября 2000 года Нобелевской премии мира, которую он достойно разделил между своими соотечественниками на Севере и Юге Кореи. В моем теплом приветственном послании я тогда выразил надежду, что Ким Дэ Джун вновь посетит нашу страну, которую он открывал в свое время при моем дружеском соучастии.

Наши связи с президентом Южной Кореи сохранились на долгие годы. Я дал согласие на его просьбу войти в состав созданного им политического клуба (форума) «Лидеры АТР», который в годы президентства Ким Дэ Джуна ежегодно собирался в Сеуле, что имело большой резонанс в мировой политике. В 1990-х годах я дважды был участником этого форума.

Мой самый любимый месяц в году – апрель. Люблю ощущать, как в это время года природа окончательно освобождается от зимней спячки, а освежающая весна вступает в свои права. В апреле я родился, и то, что связано с этим месяцем, для меня до сих пор чаще всего окрашивается в светлые тона.

Итак, апрельский Париж, величественный центр мировой культуры. Я бывал в этом городе много раз, но именно та поездка наиболее глубоко врезалась в память. Это было в 1990 году, когда я возглавлял делегацию Верховного Совета СССР, находившуюся во Франции с рабочим визитом. Тогда мне впервые довелось лично беседовать с президентом Французской Республики Франсуа Миттераном.

Наша делегация была весьма представительной: заместитель Председателя Правительства РСФСР Табеев, видный военачальник Лобов – начальник Генерального штаба Вооруженных Сил, известный писатель и журналист Генрих Боровик.

По правилам дипломатического протокола претендовать на аудиенцию у президента Франции мы не могли. Но глава государства с давними дипломатическими традициями изящно решил этот вопрос.

Наши встречи в Елисейском дворце начались с беседы с руководителем канцелярии президента Франции Юбером Ведрином. Очень скоро в кабинет Ведрина вошел Франсуа Миттеран. Вряд ли его появление было случайным. Старейшина французских социалистов, возглавлявший Социалистическую партию Франции в течение десятилетия, до того, как он впервые был избран президентом республики, интересовался всем происходившим в СССР, включая перспективы социал-демократической трансформации КПСС.

Миттеран начал беседу первым. Сказал о важной роли СССР и Франции в европейских делах, о перспективах создания Европейской хартии, о том, что Франция готова поддержать многие советские инициативы общеевропейского характера и сама рассчитывает сыграть здесь не последнюю роль. Разумеется, все это было сказано для последующей передачи Горбачеву.

Слова Миттерана отражали внешнеполитическую линию Французской Республики того времени, а точнее, курс на построение европейской оси Москва – Париж, возможно, в соперничестве с Германией, хотя и выравнивание отношений с новой, объединенной Германией также входило в число внешнеполитических приоритетов Франции. Было заметно, что, в отличие от многих других зарубежных деятелей, президент Франции верит в успех перестройки. У него были очень хорошие личные отношения с Горбачевым, и он не скрывал своей симпатии к Советскому Союзу.

У меня не создалось впечатления, что в Париже существует четкая концепция возможной политики в германском вопросе или план конкретных действий на этот счет. Миттеран говорил о том, что объединение Германии опережает общеевропейский процесс и это вызывает серьезное беспокойство. Разумеется, остановить процесс объединения страны было нереально. Миттеран считал, что это лишь подогреет в Германии националистические настроения. Кроме того, он сослался на статью 23 конституции ФРГ, которая предусматривала возможность объединения в том случае, если «правительство и население ГДР решат идти по этому пути». Но одновременно он подавал сигнал Москве: «Было бы хорошо, если бы вы вносили больший вклад в общеевропейский процесс». Французский президент считал нереальным одновременное вхождение объединенной Германии в НАТО и в Организацию Варшавского договора. Из его рассуждений можно было понять, что интегрирование объединенного Германского государства в состав НАТО он рассматривает как способ контроля и повышения предсказуемости новой Германии.