Анна Бремзен - Тайны советской кухни

Господин Спасибо с сильным акцентом фонтанировал цветистыми советскими клише. Его родной город Ленинабад носил «гордое имя Ленина»! Посетить мавзолей было его «заветной мечтой».

— Я тоже об этом мечтала, — призналась я, заслужив порцию 24-каратных улыбок и право обменяться ритуальным рукопожатием.

При входе на территорию мавзолея вас заставляют сдать все — бумажники, мобильники, фотоаппараты. Съемка строго запрещена. Какая жалость.

Потому что в центре огороженной Красной площади происходило нечто дико, невероятно, ошеломляюще зрелищное. Я услышала горн и барабанный бой. Детей, одетых в бело-синюю форму, строем привели на церемонию вступления в пионеры. Крупная женщина в горошек двигалась вдоль шеренг, повязывая им на шеи алые галстуки.

— БУДЬТЕ ГОТОВЫ! — ревел громкоговоритель.

— ВСЕГДА ГОТОВЫ! — кричали дети и отдавали пионерский салют.

Я брежу? Или у девочек в волосах действительно большие советские банты?

«Взвейтесь кострами, синие ночи…»

Красную площадь огласило неумолимое хоровое веселье пионерского гимна. Алый миф снова пламенел вдалеке.

— Мы пионеры, дети рабочих, — подтянули мы с Рахматом. Антисоветской мамы не было рядом, некому было тянуть меня за рукав, и я пела во все горло.

— Гребаный День пионерии, — объяснял кому-то охранник. — Каждый гребаный год гребаные коммунисты… Гляди! Зюганов!

Краснорожий нынешний лидер Компартии поднялся на импровизированную трибуну.

— Queridos companeros, — закричал кто-то по-испански с сильным акцентом.

— Приветствуют товарищей из сраной Гаваны, — поморщился охранник. — И ради этого паноптикума закрывают Красную площадь!

Мы гуськом прошли мимо могил у Кремлевской стены, где покоятся благородные останки Брежнева, Гагарина, американца Джона Рида — и опять Его.

— Мы! Ступаем по этой священной земле! — восклицал Рахмат, идя за мной и Барри. — По священной земле в самом сердце нашей социалистической Родины!

Он так по-детски трепетал, что у меня не хватило духу напомнить ему, что «четыре гордые буквы СССР» развалились двадцать лет назад, что Москва никоим образом не его родина.

— Боитесь? — шепнула я ему, спускаясь в тайну тайн моего детства — погребальную камеру мавзолея.

— Чего бояться? Ленин не страшный, — безмятежно заверил меня Рахмат. — Он светлый и красивый и живой.

Наша встреча с Ильичом продлилась едва ли две минуты, а то и меньше. Каменнолицые часовые через каждые три метра гнали нас по короткому маршруту вокруг застекленного саркофага, где на тяжелом красном бархате лежал, светясь, Объект № 1. Я заметила на нем галстук в горошек. И то, что он как-то по-особенному сиял благодаря хитрой подсветке блестящей лысины.

— Почему одна рука сжата в кулак? — шепнул Барри.

— Не разговаривать! — гаркнул из темноты часовой. — Продолжайте движение к выходу!

И все закончилось.

Я вынырнула в московское воскресенье — озадаченная и совсем не преображенная. Все эти годы… ну и зачем? Внезапно все это показалось глубоко, экзистенциально ничтожным. Неужели я действительно ожидала, что покачусь со смеху от ритуального китча? Или испытаю что-то кроме слегка комичной разочаровывающей оторопи, которую чувствую сейчас?

Барри, со своей стороны, был потрясен.

— В жизни не испытывал, — выдавил он, — ничего более фашистского!

Красную площадь уже опять открыли, и свежеиспеченные пионеры проносились мимо нас. Я с глубоким разочарованием поняла, что у девочек в волосах не настоящие пышные банты из белых нейлоновых лент, как в моем детстве, а небольшие заколки с ленточками — подделки, изготовленные наверняка в Турции или в Китае.

— Я помню, как гордился, когда меня приняли в пионеры, — с лучезарной улыбкой сообщил Рахмат белобрысой девочке с беличьим лицом. Она смерила взглядом его золотые зубы и провинциальные остроносые ботинки, затем мои шлепки и заорала:

— Отвали!

Мы немного побродили с Рахматом. Он приехал в столицу только вчера и, очевидно, еще не успел выучить мантру «Москва — злой город». Он хотел поискать работу на стройке, но, не зная тут ни души, пошел прямо в мавзолей повидать «доброе, родное лицо» Ильича. Мы еще немного поулыбались и покивали друг другу с энергичной учтивостью двух посторонних, расстающихся после мимолетного знакомства на автобусной экскурсии.

Два чужака, размышляла я, трудовой мигрант и эмигрантка из прошлого, бредущие по Красной площади под цветными марципановыми завитками собора Василия Блаженного.

Наконец Рахмат ушел постоять у Могилы Неизвестного солдата. Я смотрела, как удаляется его сгорбленная одинокая фигура, и мне было ужасно грустно. Зазвонил мобильник. Это была мама: в Нью-Йорке рассвет, а у нее джетлаг.

— Где ты? — спросила она.

— Только что вышла из мавзолея.

Повисла пауза.

— Идиотка, — фыркнула наконец мама, затем послала в трубку поцелуй и снова легла спать.

Декадентская прослоенная блинчиками рыбная кулебяка, которой мы провожали царские времена, — это, вероятно, самое эффектное блюдо, когда-либо приготовленное мной и мамой. На него уходит столько времени, что я не решусь рекомендовать вам приготовить его дома. Вместо этого предлагаю куда менее трудоемкую версию — без сложных слоев начинки и без блинчиков, — от которой ваши гости все равно замрут в восторге. Сметана, добавленная в жирное тесто (мамин секрет), придает ему приятную кислинку. В начинке смешиваются соблазнительные ароматы грибов, укропа и рыбы двух сортов. Подавайте кулебяку по особым поводам с зеленым салатом и лимонной водкой. Водки не жалейте.

• 60 мл теплого молока

• 1 пакетик сухих дрожжей (12 г)

• 2 ч. л. сахара

• 1 крупное сырое яйцо и два мелко нарубленных крутых яйца

• 180 мл сметаны

• ½ ч. л. соли (или больше, по вкусу)

• 120 г несоленого сливочного масла, нарезанного кусочками, и 60 г для начинки

• 300 г муки, при необходимости больше

• 3 ст. л. растительного масла для обжарки

• по 225 г филе лосося и трески без костей и кожи, нарежьте на кусочки 3 х 3 см

• 2 средние луковицы, мелко нарубите

• 325 г лесных грибов или шампиньонов, промойте и тонко нашинкуйте

• 1 стакан вареного белого риса

• 3 ст. л. мелко нарубленного укропа

• 3 ст. л. мелко нарубленной петрушки

• 2 ст. л. вермута или сухого хереса

• 2 ст. л. свежевыжатого лимонного сока

• 3 ст. л. куриного бульона

• 1 щепотка свежемолотого мускатного ореха

• свежемолотый черный перец по вкусу

• 2–3 ст. л. панировочных сухарей

• глазурь: желток 1 яйца, взбитый с 2 ч. л. молока