Рудольф Ветишка - Прыжок во тьму

Руководила акциями саботажа партийная организация, она же систематически информировала рабочих о событиях на фронте, поддерживала любое возникавшее недовольство, касалось ли оно вопросов оплаты труда или другого.

Нависшая над нами угроза не рассеивалась. Милада сообщила мне, что, по ее мнению, за ней следят.

— Немедленно перейди в резервную квартиру и не появляйся на улице. Позже, когда мы выясним, что преследователи потеряли твой след, перейдешь работать на другой участок, вне Праги. К твоему переходу туда мы все подготовим.

— У меня намечена важная встреча в Нуслях. Я должна сходить туда и предупредить Мирека.

— Не ходи, отправляйся в свою резервную квартиру.

— Мне необходимо попасть туда.

— Хорошо, но, вернувшись, немедленно скройся.

Спустя несколько дней после этого разговора Фрайбиш сообщил мне, что в Нуслях после перестрелки Милада и Мирек схвачены гестаповцами. Мирек ранен. В Бржевнове продолжаются аресты.

Миладу в гестапо подвергли жестокому допросу. Несколько дней подряд ее избивали до потери сознания, затем делали уколы, после которых она должна была утратить ясное сознание и отупеть. Женщина не смогла выдержать невыносимых мук, она повесилась в камере.

Мы потеряли одного из прекрасных, смелых товарищей.

Я был подавлен. Зачем только она пошла в Нусли? Кто виноват в ее аресте? Достаточно ли хорошо мы законспирированы? Или в наши ряды втерся провокатор? Неужели все еще тянутся нити из Бероуна? Неужели кто-то нас предает? Кто? Кто?..

Я снова перебрал всех людей. Курка? — Нет! Пиларж? — Нет! Фиала? — Не может быть. Фрайбиш? Может, кто-то из них просто не был достаточно осторожным?

Другие не знали Миладу. Кто же тогда, кто?

Я посовещался с товарищами, и мы пришли к выводу, что нынешний арест — все еще последствия Бероуна.

В эти дни мы выпустили новый номер «Руде право».

После ареста Милады я не чувствовал себя в безопасности у Бенишков. Обеспечить охрану — вот что в эти минуты было самым важным. Прежде всего, мы хотели сменить документы. С большими трудностями нам наконец удалось раздобыть все необходимое для этого. Думал я также и над тем, как хоть немного изменить свою внешность. Но товарищ Бенишко, хотя и имел большие связи с театральными гримерами, не смог достать мне парик.

Вскоре мы заметили, что за домиком, в котором жили Бенишки, следят. С противоположного берега Влтавы двое мужчин разглядывали окрестность в бинокли. Когда это повторилось и на третий день, мы с Бенишком сели в лодку и поплыли посмотреть, что это за люди. Но прежде чем мы достигли другого берега, мужчины исчезли в парке.

Кроме того, на всем побережье Влтавы — от богницкой переправы до розтокской — появилось много рыбаков. Когда же товарищ Бенишко услышал разговор, что здесь, мол, где-то скрываются парашютисты, стало ясно, что нам как можно скорее нужно исчезнуть, избежав встречи с «рыбаками».

От Бенишков я возвратился в карлинскую квартиру. Там встретился с Тондой и Эдой, сообщил им, что, по моему мнению, за нами следят и потребовал, чтобы они быстрее сменили квартиры. Но оказалось, товарищ Млейнкова из Либней нашла нам новые квартиры, и они уже живут там. Я просил их обоих не ходить без нужды по Праге.

— Ты, Эда, поддерживай связь только с Кулдой. Он будет снабжать тебя всеми материалами, которые требуются для монтажа радиостанции. А ты, Тонда, не ходи больше в Жижков. Аресты Оралека, Покорного, Поркарта и Мейкснера показали, что там не все в порядке. Сколько раз я говорил тебе: не возобновляй связей со старыми товарищами! Это ставит нас под угрозу. Я тоже в ближайшее время скроюсь. Будьте осторожны. Прервите все старые связи. Нет уверенности в том, что за нами не следят.

Расстались мы на том, что Эда будет заниматься только радиостанцией, а Тонда — изготовлять документы подпольщикам, все необходимое для этого ему будет поставлять товарищ Млейнкова.

В эти критические дни мне как нельзя кстати пригодились форма железнодорожника и документы, которыми ранее снабдил меня товарищ Шефрна.

Я вновь отыскал товарища Шефрну, он рассказал мне о работе железнодорожников. Его добрые вести в такой тяжелый период порадовали меня. Саботаж железнодорожников день ото дня растет. Поезда ходят нерегулярно, расписания движения не придерживаются. Несмотря на строгий контроль, паровозы постоянно стоят на ремонте. Цистерны текут, на станциях часто затор.

С товарищем Шефрной мы договорились, что регулярно встречаться не будем.

— Если ты мне понадобишься, я знаю, где тебя отыскать.

Шефрна показал мне служебное помещение и где хранится ключ.

— Всегда найдешь здесь безопасный приют.

В создавшейся обстановке чрезвычайно трудно было раздобыть продовольственные карточки, и мы почти полностью зависели от черного рынка. К счастью, благодаря Шнейдеру у нас было достаточно денег.

Вскоре я встретился с Арноштом Вейднером и попросил его помочь нам печатать «Руде право» у него. Он согласился.

— У нас есть техника, бумага, радиоприемник, пишущие машинки и люди.

Мы разработали план выпуска «Руде право». До конца 1943 года вышло пять номеров «Руде право». Одновременно печатали инструкции для работы организации и инструкции по проведению акций саботажа.

Я вновь наладил связь с челаковицкими товарищами и информировал их об обстановке. На них я конкретно мог рассчитывать при проведении диверсионных актов.

По инициативе заводской организации на «Вольмане» в Челаковицах уже в прошлом совершались диверсии. Подвижные группы из двух-трех человек действовали вдали от завода. Если расстояние не превышало тридцати — пятидесяти километров, товарищи выезжали на велосипедах, в более отдаленные места добирались поездом. Они сожгли склад на станции в Вельком Усеке, склад в Горних Почерницах, подожгли много складов с продовольствием для фашистов. Им удалось даже поджечь склад в Гробочове Илемницкого района, который находился в ста пятидесяти километрах от границы протектората и охранялся как военный объект. Главная заслуга в этом — товарищей Враштила и Антоша. Деятельность этих групп доказывала, что партизанская война возможна не только под прикрытием леса.

Весьма успешный саботаж проводили челаковицкие товарищи на станциях. Их акции всегда были хорошо продуманы, и оккупанты никогда не находили виновников. Так, например, товарищ Рудиш, Паулов, Янечек, Враштил, Талавачек и Питра, выбрав подходящий момент, насыпали песок в подшипники сорока пяти вагонов поезда с грузом для Восточного фронта. Поезд далеко не ушел. Под Нимбурком он остановился. Послали еще один паровоз. Однако заклиненные колеса не вращались. Послали третий паровоз. Только тогда поезд доехал до нимбуркского вокзала. Там железнодорожники позаботились о дальнейшем. Перегружая вагоны, они так разбросали грузы, что они вообще не попали на фронт. Обработанный подобным же образом состав из двадцати пяти вагонов едва дотянул до Лыса на Лабе. Таких случаев были десятки.