Николай Шараев - Пригорьевская операция

— Эти гадюки уничтожили наши семьи. Смерть предателям! — крикнул Гайдаров.

Только вмешательство комбрига предотвратило неминуемую расправу.

— У нас не может быть самосуда, — спокойно сказал Коротченков. — Отведите арестованных в особый отдел. Там разберутся.

По решению командования предатели Родины были расстреляны.

Вечером 4 января бригада распрощалась с гостеприимными жителями Заведения. Партизаны 2-го батальона, состоявшего преимущественно из белорусов, были немного расстроены. Им очень хотелось, чтобы бригада перешла в Климовичский район Белоруссии, где в то время было относительно спокойно. Но командование решило держать путь в свой, Ворговский лес.

Вместе с нами из деревни ушел и старик Моташнев. Заметив приготовления к отходу, он ввалился в штаб с небольшой группой подростков. Все были тепло одеты, вооружены винтовками. За плечами торчали туго набитые вещевые мешки.

— Прошу принять в отряд! — обратился старик к комбригу.

— У вас даже оружие есть? — удивился тот.

— А как же! Не в нахлебники просимся!

Коротченков приказал зачислить всех во 2-й батальон и назначил Моташнева командиром организованного им молодежного отделения. Лица и командира отделения и его подчиненных сияли от радости.

За два перехода бригада вернулась в Ворговский лес и снова остановилась в поселке «Галое». Обстановка в основном не изменилась. Все населенные пункты вокруг были заняты гитлеровцами. Их внимание было приковано к Клетнянским лесам. Ворговский лес каратели считали свободным от партизан, а потому беспечно передвигались по Мглинскому большаку небольшими подразделениями и даже мелкими группами…

Тайный партизанский госпиталь работал без помех. Лазарев послал раненым подкрепление продуктами. Заодно поехал Володя Филиппов с баяном — подбодрить выздоравливающих.

Капитан Клюев с командиром штабной роты Кутняковым отказались от отдыха после большого ночного перехода и отправились на поиски места для аэродрома. К обеду нашли подходящую поляну, куда самолеты могли сбрасывать грузы. Радисты отстучали на Большую землю координаты и на следующий день получили ответ:

При летной погоде ночью ждите самолеты, сигнал номер три. Попов .

Три дня стояла нелетная погода. Потом выпала ясная, звездная ночь. Штабная рота едва успела расчистить площадку, как появились четыре Р-5.

Радости не было конца. Никто не уснул, пока не прибыли подводы с драгоценным грузом, хотя было далеко за полночь: ждали не только боеприпасы, но и махорку, по которой давно тосковали.

— Порядочек! — торжествовал Коротченков, глядя, как растет груда ящиков с патронами. — Теперь можно будет подтянуть дисциплину среди карателей. А то обнаглели, разгуливают по дорогам, как у себя дома.

Следующей ночью прилетели еще три самолета. Кроме боеприпасов нам сбросили перевязочные материалы, газеты, литературу.

Пришла пора во весь голос заговорить с оккупантами. Командование решило обосноваться более прочно. Место для лагеря подобрали в восточной части леса, недалеко от речки с необычным названием Черный Пёт. Батальоны и штабные подразделения отправили половину людей на строительство землянок и теплых шалашей.

Получив солидное подкрепление литературой, политработники наряду с повседневной воспитательной работой в бригаде более обстоятельно занялись пропагандой среди населения. В ближние и дальние деревни ежедневно посылались газеты и брошюры, сброшенные самолетами, принятые по радио последние сводки Совинформбюро. Ни один разведчик, подрывник, ни один партизан не уходил на задание, не захватив литературу, газеты, листовки…

Партизанский секрет у дороги на Ершичи задержал сани с тремя седоками в теплой крестьянской одежде. На вопросы постового они ответили, что живут в Старой Рудне и едут в «Галое» покупать сани. Такое объяснение показалось подозрительным.

Уполномоченный особого отдела бригады Елисеев пригласил Родивилина, Лазарева, Носовца и других партизан, знавших жителей Старой Рудни. «Покупатели» вынуждены были признаться, что служат оккупантам и получили задание обнаружить партизан.

Весть о задержанных моментально разнеслась по бригаде. У дома, где их допрашивали, собралась толпа партизан. Невдалеке, привязанная к столбу, понуро стояла покрытая инеем лошаденка. Она-то и привлекла внимание подошедшего Винокурова.

— Такой конь мне как раз нужен! — громко сказал он.

— На кой черт тебе эта кляча? — раздалось сразу несколько голосов.

— Понимать надо, — лукаво ответил Винокуров. — Мы сделаем лошадь вроде бы почтальоном: поднагрузим литературой и пошлем в Ершичи.

— Голодный конь всегда домой побежит. Это точно, — подтвердил Родивилин.

— Здорово придумал, парторг! Давай снаряжать «почтальона»! — поддержали партизаны.

— Хорошо бы еще письмишко карателям сочинить, — предложил кто-то. — Да такое, чтобы у них глаза на лоб полезли.

— Недурственно будет, — согласился Винокуров. — Только кто напишет?

— А хотя бы и я, — отозвался Данильченко.

Важно усевшись на край саней, он положил на колени планшет, вынул лист немецкой писчей бумаги, немецкую авторучку и начал сочинять. Напишет одно-два предложения, зачитает, выслушает поправки и опять за дело. А кругом галдеж, шутливые споры. Кто соглашается, кто кричит «Слабо!», кто предлагает словечко позабористей. Хохот стоит оглушительный. Как в этой обстановке не растерялся Данильченко, просто не знаю. Однако партизанское послание командующему карательными частями гитлеровцев все же родилось.

…В лесу таких дураков, как сыны твоей злосчастной матери, нет. Шлем тебе небезызвестную лошадь с упряжью. Сани у нас не продаются, и «покупатели» назад не возвращаются… Плоха псарня твоего бесноватого фюрера, коли дала тебе только бульдожью морду, волчью кровожадность и ослиные уши… На себя глядя, подыскал ты сподвижников. Скудный умишко не позволил тебе понять, что они способны только на одно: лизать поганый зад, севший им на голову. Не зря говорится: «Свояк свояка узнает издалека!»

Ты задался целью уничтожить народных мстителей… Скорее ты сумеешь раздавить голым задом ежа, чем достигнуть этой цели. Посмотри на «колечко» сталинградское, которым благословил наш народ триста тысяч твоих собратьев. Молись, чтоб с тобой не случилось хуже …

Мы знаем о твоих гнусных расправах над безоружными стариками, женщинами и детьми. По заслугам мы представляем тебя к награде крестом … Посчитай, сколько таких, как ты, бешеных собак, уже получили крест в наших лесах. Скоро получишь и ты свой…