Игорь Атаманенко - Измена по курсу доллара

В марте 1982 г. Толкачев вызвал оператора на незапланированную встречу для дополнительного обсуждения вопроса о фальшивом пропуске, который все еще был на изготовлении в ОТО ЦРУ. Он передал клочок бумаги, который оторвал от обложки пропуска, чтобы можно было точнее определить его цвет. Таким образом, с ноября 1981 по май 1982 гг. по инициативе агента было проведено несколько личных встреч для решения вопроса о пропуске.

На майской явке 1982 г. оператор, не вдаваясь в подробности, сообщил Толкачеву, что ЦРУ, исходя из требований его безопасности, приняло решение прекратить с ним контакты на некоторое время. На самом же деле речь шла о безопасности самого оператора, так как с некоторых пор повседневное наружное наблюдение за ним было значительно усилено. Дело дошло до того, что во второй половине 1982 г. он был вынужден отменить несколько плановых встреч со «Сфиэ». В декабре 1982 г. для восстановления личных контактов с Толкачевым резидентура впервые применила метод «Джек в коробке».

На декабрьской встрече агент сообщил, что использовать изготовленный в ЦРУ пропуск удалось только один раз. И все из-за того, что цвет пропуска опять был изменен и, таким образом, сделанная в ЦРУ подделка оказалась бесполезной. Кроме того, Толкачев, как и его коллеги по институту, должен теперь получать письменное разрешение на выход из института в рабочее время, за исключением выхода на обеденный перерыв. Таким образом, он не сможет бывать дома в утренние часы — время сеанса коротковолновой связи. Несмотря на трудности, которые имели место прежде, «Сфиэ» попросил передать ему фотокамеру для пересъемки документов на работе. Однако в штаб-квартире ЦРУ придерживались другого мнения. Там предположили, что советской контрразведке стало известно об утечке в США секретной информации из проектов, над которыми работал Толкачев. Поэтому резидентуре было рекомендовано прервать связь с ним на 6 месяцев. Однако все то время, что он будет находиться вне связи, зарплата ему будет выплачиваться, не говоря уж о тех 8,75 % с его депонента…

На встречах с Толкачевым в феврале и марте 1983 г. обсуждались поиски наиболее эффективных путей получения разведывательной информации в обстановке усиления режима секретности в институте. На мартовской встрече агент передал кусок картона, оторванный от обложки нового пропуска в институт, и его фото с тем, чтобы Отдел технического обеспечения использовал их для изготовления поддельного пропуска. Он также сообщил, что ему удалось пронести в институт 35-мм фотокамеру и три дня кряду незаметно для окружающих фотографировать документы за своим рабочим столом. Свое сообщение подкрепил двадцатью экспонированными 35-мм кассетами…

Учитывая стремление агента быть по-прежнему результативным и несмотря ни на что продолжить фотосъемку секретных документов на рабочем месте, в ЦРУ приняли решение снабдить его в мае модернизированной фотокамерой третьего поколения, закамуфлированной под брелок для ключей. А чтобы обезопасить «Сфиэ», руководство ЦРУ обязало резидентуру запретить ему вынос документов из института для фотосъемки.

В марте 1981 г. по инициативе Гарднера Гаса Хэттавэя в Москву в порядке эксперимента над проектом под кодовым названием «Чистая лазейка» прибыл молодой офицер, разведчик «глубокого прикрытия» (наши контрразведчики и сыщики наружного наблюдения называли таких разведчиков «подснежниками» или «тихобздуями»).

Его появление имело предысторию. Дело в том, что Хэттавэй, возглавив московскую резидентуру, обратил внимание, что его разведчики практически лишены возможности покидать здание посольства незамеченными. Всякий раз за ними увязывалась «наружка». В то же время несколько человек, так называемые «чистые» дипломаты, занимавшие невысокие посты в посольстве, могли беспрепятственно передвигаться, куда им вздумается.

Одной из причин, почему КГБ всегда знал, за кем следить, а кого оставить без присмотра, заключалась в том, что разведчики всегда работали только в помещениях, предназначенных для ЦРУ. Кроме того, будучи в почтенном возрасте — от 40 до 45 лет, — они уже успевали побывать в других странах, то есть «засветиться».

Как правило, советская контрразведка задолго до приезда того или иного цэрэушника в Москву уже располагала на него исчерпывающей информацией.

Идея Хэттавэя состояла в том, что новичка-цэрэушника, никогда ранее не работавшего за границей по линии разведки, вычислить намного сложнее. Особенно если он будет молод — 30–35 лет — и не будет не только участвовать в повседневных «играх» своих коллег, но и посещать помещений резидентуры, а весь рабочий день будет заниматься чисто посольскими делами.

На «тропу войны» разведчики «глубокого прикрытия» должны выходить только в решающий момент, и то лишь, если имеется абсолютная гарантия, что они не «засветятся».

Разведчикам «глубокого прикрытия» вменяется в обязанность молниеносно появиться в нужном месте в нужное время и также молниеносно исчезнуть. Они обязаны действовать, как призраки. Вместе с тем, результаты их действий всегда должны быть весомы.

Об их принадлежности к разведке осведомлены только в штаб-квартире ЦРУ, резидент и посол США в Москве. Использовать такого «подснежника» можно лишь в случае крайней необходимости — когда шефу резидентуры понадобится, чтобы кто-то из его офицеров покинул посольство, не увлекая за собой «хвост».

Проект Хэттавэя «Чистая лазейка» был успешно апробирован, и на смену первопроходцу решено было послать следующего молодого офицера — Эдварда Ли Говарда. Он полностью удовлетворял всем требованиям, предъявляемым к кандидатам на эту должность. К тому же жена Эдварда — Мэри Говард прошла 6-недельный курс разведывательной подготовки на «Ферме» — в знаменитой разведшколе в Кэмп-Пири, учебном центре ЦРУ в штате Вирджиния — и работала секретарем начальника оперативного Департамента ЦРУ.

Так как трудно было прогнозировать, с какими чрезвычайными обстоятельствами Говарду придется столкнуться в Москве, он был тщательно проинформирован не только обо всех наиболее важных операциях, проводимых американской резидентурой ЦРУ в Москве, но и о наиболее оберегаемых источниках, в числе которых фигурировал и Адольф Толкачев.

Однако в московские окопы холодной войны Говард так и не попал, поскольку в апреле 1983 г. рутинный тест на полиграфе показал, что он лгал относительно употребления в прошлом психотропных препаратов и чрезмерного увлечения алкоголем. Его отвели от поездки в СССР и в мае уволили из ЦРУ без объяснения причин.