Арнальдо Фраккароли - Россини

— В самом деле?

— Она ужасная мотовка, а он очень жадный. Она всё спускает в карты...

— Но она же очень богата!

— Она всё переписала на имя мужа.

— Неосмотрительно!

— А теперь он не даёт ей денег. В Париже она вынуждена была давать уроки пения, чтобы заработать несколько франков.

— Но это неправда! Её муж очень добрый человек!

Россини захотел познакомиться с автором «Пирата» и поздравить его. Ему представили красивого юношу, бледного, тоненького, светловолосого, с очень нежным лицом. Ему двадцать семь лет, но выглядит он совсем подростком, отчего все называют его «юный Беллини». Молодой, можно сказать, начинающий маэстро теряется в присутствии прославленного композитора.

— Маэстро, ваши триумфы... Ваша слава... Весь мир у ваших ног... Я ваш скромный, но восторженный почитатель...

— Оставим комплименты, молодой человек. Я привык к ним и знаю им цену.

— Но я... Ещё в консерватории... Представляете, Дзингарелли запрещал нам изучать вашу музыку.

— Знаю, знаю. И вы пели её у себя в спальне.

— И слушали в Сан-Карло, куда бегали под предлогом, будто идём навещать родственников... И аплодировали.

— Знаю, знаю. Аплодировали, как сегодня вашему «Пирату».

— О, гораздо больше. Мы аплодировали гораздо больше.

— Молодой человек, я хотел сказать вам вот что. Вы написали прекрасную оперу. В ней видна ещё юношеская неопытность. Но дай вам бог, чтобы у вас всегда был только этот недостаток! Вы начинаете тем, чем многие другие заканчивают.

Когда маэстро приезжает наконец в Болонью, в начале сентября, его встречают как короля. Но он сразу же укрывается в Кастеназо, на вилле жены.

— Я буду жить как Цинциннат [77] Цинциннат — римский патриций, консул, диктатор. Согласно преданию был образцом скромности, доблести и верности гражданскому долгу. , — говорит маэстро.

— Будешь писать ещё одну оперу? — спрашивает наивный Вивацца.

— Нет, нет. Я хочу сказать, что займусь теперь сельским хозяйством.

— Но вы же гораздо больше заработаете денег своими операми.

— Да, но я хочу жить спокойно.

И он клянётся, что больше и слышать не желает о театре и музыке. Надолго. Но, естественно, в том же сентябре и в октябре соглашается дирижировать в театре Коммунале весь оперный сезон, репертуар которого составлен в основном из его опер — «Отелло», «Семирамида» и «Танкред». Главную партию в них исполняет изумительная певица — Джудитта Паста. Однако после спектаклей маэстро каждый раз уезжает в Кастеназо. Но и октябре уже холодно, и Россини с женой перебираются в Болонью, в палаццо, который он купил ещё шесть лет назад и переделал на свой вкус, потому что ему доставляло удовольствие изменять обстановку, убранство и архитектуру дома.

Теперь он полностью отдаётся светской жизни: приёмы, на которые его приглашают едва ли не каждый день, приёмы, которые в оставшиеся дни он устраивает друзьям у себя, музыкальные вечера, на которых выступают лучшие певцы и музыканты, приезжающие в Болонью, и на которых «сам кавалер Россини», сообщают газеты, и «его прекрасная супруга» исполняют дуэты, вызывая бурные аплодисменты. Жизнь его спокойная и удобная. Отдых и музицирование в равной мере заполняют её. Маэстро поднимается в полдень, как приучила его парижская театральная богема, и ложится в полночь. С полудня до полуночи — обеды, приёмы, концерты, ужины. Главным образом, обеды и ужины. Россини ещё раз убеждается, что Болонью не случайно называют «жирной».

Ну а искусство? Театр? А обязанность писать do контракту новые опусы для Оперы? В марте 1830 года приезжает в Болонью один из двух директоров Итальянской оперы — синьор Робер. Он совершил длительное путешествие, чтобы поговорить о театральных делах.

— Вы приехали сюда но делам? — спрашивает Россини.

— Да, потому что мы с Северини — официальные директора Итальянского театра, но нами руководите вы — его фактический директор.

— Прекрасно, вы приехали в очень удачный момент.

— Значит, у вас уже готова опера?

— Нет ещё. Но я знаю, что вы хороший певец, и это как нельзя кстати. Мне нужен дон Джеронио для «Турка в Италии», которого я сократил до одного акта, и вы будете петь его в прелестном домашнем театре моего друга графа Сампьери.

— Но я приехал сюда не для того, чтобы петь!

— Дорогой синьор Робер, как часто нам приходится в жизни делать совсем не то, что мы хотим! Представляете, вот я, к примеру, стал писать оперы, хотя для меня самое идеальное — вообще ничего не делать.

Но как же так? Неужели он и в самом деле не занимается тем, что предусмотрено по контракту с Парижем? Нет, он думает над этим, думает! Летом 1830 года, укрывшись в тишине виллы Кастеназо, он пишет Люберу письмо с просьбой прислать либретто для второй оперы, которую он должен представить театру. Потом, рассерженный равнодушием Любера, обращается к министру де Ла Рошфуко, настаивая, чтобы ему доставили либретто, которое он «ожидает уже девять месяцев». Либретто, которое он ожидает, — «Фауст». Он хочет положить на музыку поэму Гёте. Он в восторге от неё, он сам составил план либретто и отправил его в Париж, чтобы там сочинили стихи.

— Я очень хочу поскорее начать работу, — повторяет он, — «Фауст» увлекает меня. В нём, на мой взгляд, слишком много всякого колдовства и сверхъестественного, но я постарался избавиться от всего, что в музыкальном произведении может породить длинноты и провалы, и сохранил основную сюжетную линию. Но почему так медлят, почему не присылают либретто? Хотят, чтобы я сам приехал в Париж ссориться с ними?

Отправиться ссориться в Париж он вынужден совсем по другому, весьма напугавшему его поводу. Французская революция в июле 1830 года свергла короля Карла X, с которым он подписал контракт. У нового монарха Луи Филиппа послужной список куда скромнее. Руководство оперой переходит в ведение министерства внутренних дел. Вот неожиданность! А как же его пожизненный оклад? А гонорар за новые оперы? В середине сентября, едва только Россини показалось, что в Париже больше не стреляют из пушек, он покидает Болонью, оставив жену в Кастеназо. Он рассчитывает пробыть в Париже всего несколько недель. Но остаётся там на пять лет.

Первое время он живёт на вилле банкира Агуадо в Пти-буре. Потом перебирается к маэстро Северини, одному из директоров Итальянского театра. Вдвоём они занимают несколько комнат в служебном помещении театра под самой крышей. Здесь неуютно, не очень красиво, низкие потолки, мало удобств да и подниматься высоко, зато не нужно платить. И певцы всегда рядом.

Он снова становится кумиром Парижа, снова закручивается в вихре светской и музыкальной жизни — приёмы, вечера, концерты, князья, министры, послы, которые постоянно навещают его, певцы, которые никогда не расстаются с ним, причём самые выдающиеся, — Паста, Мария Малибран [78] Малибран, Мария Фелисита (1808—1836) — французская певица, колоратурное меццо-сопрано, сестра певицы Полины Виардо-Гарсиа. , Гризи [79] Гризи, Джулия (1811—1869) — итальянская певица, сопрано, одна из крупнейших представительниц бельканто в XIX веке. Для нее Доницетти написал партию Норины в опере «Дон Паскуале». , Рубини, Тамбурини [80] Тамбурини, Антонио (1800—1876) — итальянский певец, драматический баритон, один из выдающихся певцов XIX века, обладал голосом красивого, мягкого тембра, феноменальной вокальной техникой, большой сценической выразительностью. , Лаблаш [81] Лаблаш, Луиджи (1794—1858) — выдающийся певец, бас, обладал сильным голосом яркого тембра, большого диапазона, гениальный актер. ... Нет, правда, Изабеллы Кольбран, чтобы принимать гостей. Однако он находит ей временных заместительниц. Приёмы, концерты и вечера следуют один за другим.