Елена Штакеншнейдер - Дневник и записки (1854–1886)

К сожалению, не все тетради дневника и записок Е. А. Штакеншнейдер дошли до нас. Дневник с 14 июня 1858 г. по 13 марта 1861 г. мы имели только в публикации «Русского Вестника», записи 1880, 1883, 1885 годов, а также набросок воспоминаний о Достоевском — только в публикации «Голоса Минувшего». В рукописи воспоминаний о П. Лаврове (две тетради, просмотренные Ф. И. Витязевым) не было напечатанной в «Голосе Минувшего» главы о поездке к Шувалову, Мезенцеву и Суворову. Наконец, два отрывка о женском движении из дневника 1878 года мы заимствовали из книги В. Стасова «Н. В. Стасова», Спб. 1899. Все остальное, т. е. большинство вошедшего в нашу книгу материала из литературного наследия Е. А. Штакеншнейдер, мы печатаем по рукописи. Глава о Лаврове была проверена, пополнена по рукописи и комментирована Ф. И. Витязевым, которому и приносим глубокую благодарность. В нашем распоряжении было семнадцать тетрадей, а именно:

1. Начисто переписанный дневник с 8 марта 1855 г. по 6 июня 1858 г. Девять перенумерованных тетрадей. В «Голосе Минувшего» (1915, №11) опубликованы были только выдержки.

2. Черновая тетрадь записей 1861–1862 годов (студенческие волнения и т. д.). Ничего из этой тетради опубликовано не было.

3. Три толстых переплетенных тетради черновых записей 1861–1870 годов. В «Голосе Минувшего» (1916, №4) опубликованы были только выдержки.

4. Дневник заграничного путешествия 1856 года. Опубликован не был.

5. «1854 год» (из записок). Толстая тетрадь в переплете. Текст во второй половине не совпадает о публикацией «Русского Вестника» (1899, № 10).

6. Две тетради записок из семейной хроники Штакеншнейдеров. Опубликованы не были.

Третья тетрадь из семейной хроники, частью дублирующая указанные две тетради, обнаружена была в архиве библиотеки Коммунистической академии. Кроме того нам известно о существовании гейдельбергского дневника 1870 года, хранившегося до последнего времени в Харькове, у родственников Е. А. Штакеншнейдер.

Большая часть дневника, вошедшего, в нашу книгу, публикуется впервые. Здесь обращают на себя внимание новые данные о Гончарове, меняющие обычное представление о прототипе Ольги Ильинской, о Майковых, о Полонском и т. д. Своеобразный и немалый интерес имеют и отклики на студенческие волнения 1861 года. Впервые публикуется материал, освещающий соперничество двух литературных салонов и, наконец, незаурядную личность самой рассказчицы, диалектику ее развития: от «Четьих-Миней» до «Колокола» Герцена и даже признания себя — правда, очень кратковременного — «в каждом вершке нигилисткой» и до возвращения от Герцена и нигилизма к семейным верноподданническим традициям.

Мы совсем не включаем в нашу книгу 1) ее заграничных записей, которые она делала во время своих поездок по Европе, 2) записок из семейной хроники Штакеншнейдеров: то и другое выходит за пределы русский литературы и русской общественности, что является основной установкой в нашей книге. Но и кроме того мы принуждены были делать большие пропуски и сокращения: в дневнике ее много повторений, много деталей, понятных и интересных только для ее домашних, общих рассуждений и случайных мыслей и оценок, мало для нее характерных и только разбивающих впечатление.

В заключение необходимо объяснить предварительно несколько имен и обозначений, особенно часто встречающихся в ее дневнике. О родителях, «дедушке» Холчинском, «тетеньке Ливотовой», брате Андрюше, Иване Карловиче Гебгардте уже сказано раньше. Необходимо добавить, что Маша и Оля — ее сестры, первая в замужестве Попова, вторая Эйснер; Коля, Аля (Александр) и Володя — ее братья, Лиза Шульц — племянница по мужу «тетеньки Ливотовой».

За ряд ценных указаний о Штакеншнейдера, я приношу благодарность Александру Яковлевичу Полонскому, сыну поэта. Подбор иллюстраций сделан Ф. И. Витязевым.

И. Н. Розанов

У Брюлловых был детский бал [1] Из четырех братьев семьи Брюлловых (три художника и один архитектор) в 1854 году живы были два: Федор Павлович (1795–1869), живописец, и Александр Павлович (1798–1877), профессор архитектуры в Академии Художеств, строитель Михайловского театра, Пулковской обсерватории и т. д. Наиболее известный из Брюлловых, Карл, умер в 1852 году. Здесь речь идет, вероятно, о детском бале у Александра Брюллова, связанного с Федором Толстым и по службе в Академии Художеств. . На этом балу моя мать встретилась с графинею Толстой, женою графа Федора Толстого, вице-президента Академии Художеств. Они встречались и прежде, но в тот вечер как-то особенно сошлись и решили бывать друг у друга.

До той поры мы жили чрезвычайно уединенно; выезжали мало, у себя принимали еще меньше. Мы собирались тогда переезжать в дом наш на Миллионной, который был уже почти готов и был просторен, роскошен и изящен, как было изящно все, что строил мой отец. Не будь этой встречи с графинею Толстой, и в новом доме жизнь наша, вероятно, потекла бы по-прежнему тихо и уединенно, но тут все изменилось. Графиня Толстая, сама большая любительница литературы и искусства, увлекла и нас в эти сферы.

Наступала весна 1854 года с Крымскою войной, патриотическим восторгом и патриотическими стихами; у Толстых говорилось больше о стихах, чем о войне, о политике. [2] Это объяснялось прежде всего составом посетителей. Среди них, помимо художников, связанных с хозяином дома общностью профессиональных интересов, много было поэтов. По словам Е. Ф. Юнге, «душой общества» в доме Толстых был Щербина; Полонский был «свой человек»; Федор Глинка и Федор Толстой были друзьями со школьной скамьи. Кроме того у Толстых бывали Майков, Мей, Кукольник, Розенгейм и др. Позднее здесь появился и Шевченко. Бывали и декламаторы, певцы, композиторы — авторы романсов. Как видим ниже, хотя и «говорилось больше о стихах, чем о войне и о политике», но в 1854 году война и политика стали модной темой стихов. Я была тогда еще очень молода [3] Елена Андреевна Штакеншнейдер родилась в 1836 году. В 1854 году ей было восемнадцать лет. и застенчива, и потому чуть не дрожа села в карету в одно весеннее воскресение, приемный день Толстых, чтобы ехать к ним.

Графиня принимала в тот вечер в зале за чайным столом. В этой зале, столь изящной простотою своего убранства, я провела потом много интересных и приятных вечеров. Толстые жили в Академии Художеств, в первом этаже, в угольной квартире, выходившей окнами на Неву и 3-ю линию. Чай разливала Екатерина Ивановна, сестра графини [4] Эта Екатерина Ивановна Иванова, в отличие от своей старшей сестры, Настасьи Ивановны, вышедшей замуж за графа Федора Петровича Толстого, не получила почти никакого образования и всю жизнь занималась хозяйством и воспитанием детей, сначала у старшего брата, потом у старшей сестры. Характеристике этих двух сестер посвящен ряд страниц в «Воспоминаниях» Е. Ф. Юнге. . Меня посадили возле какой-то черноглазой дамочки с белыми бусами в черных как смоль волосах. Я, само собою разумеется, не сказала ей от себя ни слова и путаясь отвечала на ее вопросы. Прибежали две девочки восьми-пяти лет и, лепеча что-то по-английски, кинулись к графине [5] Это Екатерина, впоследствии Е. Ф. Юнге, автор «Воспоминаний», и Ольга. Возраст указан не точно: первая из них родилась 24 ноября 1843 г., таким образом весной 1854 года ей было не восемь, а десять лет. . «Это мои дети», — сказала она, обращаясь к нам.