Андрей Мусалов - Зеленые погоны Афганистана

Особое внимание Лапушко уделял принципам общения с местным населением — что можно делать, и чего — нельзя. Позже мне удалось сравнить мою службу со службой тех, кто воевал в Афганистане в составе Вооруженных сил. Кажется, что мы воевали на разных войнах. У нас было лучше снаряжение и обеспечение. Но главное, у нас гораздо лучше был моральный дух. У нас не было такого отвратительного явления как наркомания. У нас уважали и ценили офицеров. Офицер для нас был мозговым центром. Отношение к офицерам ДэШа было одновременно как к отцу, и матери. Если офицер сумел заслужить наше уважение, то мы делали для них все что возможно, даже то, чего они не знали. Впрочем, в ДШМГ культивировался принцип полной взаимозаменяемости. Каждый сержант мог заменить офицера, каждый солдат — сержанта.

Самым обидным было остаться «в резерве». Эта участь доставалась только больным или раненым. Остальные стремились попасть на «боевые» всеми правдами и неправдами. Перед каждой боевой операцией все больные массово выписывались, из госпиталя. Бойцы ДэШа делали все, лишь бы вылететь со своими на «ту» сторону. Еще худшим наказанием был перевод из состава десантно-штурмовой группы на линейную заставу — «в тыл».

Расчет СПГ- 9 из состава Керкинской ДШМГ

После прохождения дополнительного обучения, я был назначен командиром отделения. Командиром моей боевой группы был Владимир Поршнев. Это была, своего рода легенда Керкинской ДШМГ. Его множество раз предоставляли к награждению самыми высокими правительственными наградами. Однако, в то время за подвиги в Афганистане награждали скупо. И все же Поршнев сумел получить заслуженную награду, причем самым неожиданным образом. Уже демобилизовавшись, по дороге домой, сержант умудрился в одиночку обезвредить банду, состоявшую из нескольких вооруженных преступников. За этот подвиг МВД СССР наградило сержанта Поршнева орденом Красной Звезды.

ДШМГ постоянно жила в напряженном режиме. Первые три дня после возвращения операции отводились на отдых. Хотя отдыхом это время можно было назвать только условно. В это время бойцы ДэШа занимались чисткой оружия, ходили в баню, готовили ранцы, получали боеприпасы для следующей операции. Спустя три дня, если не было боевых, боевая группа отправлялась в полевой учебный центр (ПУЦ) для проведения тренировок. В учебный центр, расположенный за семьдесят километров, группа двигалась в пешем порядке, попутно отрабатывая различные тактические приемы. Благодаря этому уровень боевой подготовки ДШМГ был на самом высоком уровне.

Первая операция, в которой мне довелось участвовать, началась для меня несколько неожиданно. Когда отделение в очередной раз подняли по тревоге, я решил — вновь предстоит выдвижение на ПУЦ. В районе Керкинского отряда местность на советской и афганской стороне ничем не отличалась. Так же как и местное население, которое говорило на одном языке. Разве что афганские кишлаки выглядели беднее. Поэтому, когда группа пересекла границу, я не заметил разницы и до последнего момента был уверен, что находимся в Союзе.

Группу высадили около кишлака с вертолета, после чего была дана команда окопаться. Рядом с позицией находился кишлак, разделенный дрогой. Одна сторона кишлака считалась мирной, поддерживающей шурави, другая — враждебной. Десантники должны были обеспечивать прохождение по дороге советской колонны и прикрывать ее от возможных атак с «вражеской» половины кишлака.

Стоял конец августа, на полях работали люди, по улицам спокойно, без суеты ходили люди. Я, как положено командиру, выпрыгнул первым, за мной последовали остальные бойцы. Разбежались, залегли, стали окапываться. Местные подошли к нам, с интересом понаблюдали за вертолетами, а после того как те улетели — разошлись по своим делам. Я думаю, ну точно на нашей стороне высадили. Значит — очередная тренировка. Уселся на бруствере и наблюдаю в бинокль за кишлаком. Тут Лапушко мне говорит: «Ты что, болван, чего на бруствере расселся! Сейчас начнется!» И точно, едва стемнело, как у кишлака засверкали вспышки и по нам как следует долбанули!

Душманы стреляли не прицельно, они стремились заставить пограничников ударить в ответ и вскрыть, таким образом, систему огня. Но Лапушко разрешил стрелять только в одном случае — при непосредственной атаке на позиции. Ее не последовало, и едва вражеский огонь затих, командир десантников приказал рыть новую позицию, которую духи в темноте обнаружить не могли. В будущем я убедился — на войне побеждает тот, кто сумеет перехитрить противника. Лапушко умел это делать как никто другой!

Так за ночь десантники не сделали ни одного выстрела. На следующий день когда пошла колонна душманы не сделали ни одного выстрела. Запомнилось, как во время прохождения колонны к нашим машинам потянулись местные жители: женщины, старики, дети. Советские солдаты бросали афганцам консервы: горох, перловку, гречку. Те в ответ давали лепешки. Это сильно удивляло, ночью из этого же кишлака стреляли, теперь лепешки дают. Замполит ДэШа капитан Рачук тогда объяснил, что афганцы бывают разные. Одним выгодно с шурави воевать, другим — дружить.

Вернувшись с первой своей операции, я почувствовал себя другим человеком — возмужавшим, уверенным в себе. Ведь, я отвечал не только за себя, но и за жизни подчиненных. А ведь на тот момент мне даже не исполнилось девятнадцать! Вскоре ответственность возросла еще — Володя Поршнев ушел на дембель, и я возглавил боевую группу. На прощание Поршнев отдал мне свой трофейный лифчик и напутствовал: «Витя, я тебе оставляю группу номер один. Так что постарайся, чтобы она и дальше была первой!»

Керкинская ДШМГ работала не только напротив участка своего отряда, но и других: Тахта-Базарского, Пянджского, Московского. Вместе с другими пограничными подразделениями десантники-керкинцы всегда шли в авангарде. Мне особенно запомнилась одна из операций 85-го года. В ней ДШМГ участвовала в штурме крупного ущелья, в котором располагалась крупная база душманов, подчинявшихся Ахмад Шаху Масуду. Поначалу ее с наскока пытались взять части 40-й армии. Попытка оказалось безуспешной. Для второй попытки была создана мощная группировка из частей 40-й армии, пограничников и афганских вооруженных сил.

Перед началом операции замполит довел до личного состава ДэШа, что душманами командовал опытный полевой командир, в прошлом офицер афганских правительственных сил, закончивший Советском Союзе военное училище, а затем переметнувшийся на сторону врага. Духовская база была прекрасно оборудована в инженерном отношении и была способна держать длительную осаду. Большинство укрытий и огневых точек были вырублены в скальном грунте и соединены между собой тоннелями. Вход в ущелье был узким и простреливался с многочисленных позиций ДШК. Пробиться через огневой заслон могли только самолеты, но их бомбы не наносили позициям серьезного вреда. Вертолеты с десантом попадали под шквальный огонь и возвращались с повреждениями. А на подходе к ущелью располагались два густонаселенных кишлака. В них сидели духовские наблюдатели, сообщавшие о малейших передвижениях шурави.