Джон Дуглас - Охотник за разумом. Особый отдел ФБР по расследованию серийных убийств

— Короче говоря, — посоветовал я, — лучше всего объявить о находке новой многообещающей зацепки, так что со стороны сложится впечатление, будто дело снова встало на рельсы и продвигается вперед семимильными шагами. Не стесняйтесь кричать об этом на каждом углу. Заставьте виновного «наложить в штаны». Отметьте, что пригласили к расследованию психоаналитика из ФБР и его мнение прекрасно вписывается в найденные вами улики.

Затем собравшиеся довели до меня рекомендации доктора Левайна эксгумировать тело и спросили мое мнение на этот счет. Я подтвердил, что идея прекрасная, особенно с учетом шумихи, которая поднимется вокруг эксгумации. Я предложил Уэберу заранее выступить на телевидении и объявить о готовящейся операции. Пусть скажет, что в случае достаточной сохранности тела у полиции при повторной экспертизе есть хорошие шансы найти нужные улики, которые приблизят к поимке убийцы. Пусть смысл его речи выглядит так: «Мы воскресим Карлу, и она лично даст показания о своем убийстве».

Выкопанное тело создаст для убийцы стресс-фактор чудовищной силы. Недурственно будет, если Уэбер публично заявит: он-де все равно раскроет дело, даже если для этого ему потребуется еще двадцать лет. Убийца занервничает и выдаст себя, задавая слишком много вопросов. Может, он даже напрямую свяжется с полицией. Надо фотографировать или снимать на видео каждого, кто появится на кладбище; среди них может оказаться и субъект. Ему отчаянно хочется узнать, на что теперь похоже тело его жертвы. Когда же полиция во всеуслышание отметит его удовлетворительное состояние, убийца вообще слетит с катушек. В то же время он еще сильнее замкнется в себе, ограничив контакты даже с теми немногочисленными друзьями, которые у него есть. Как раз в этот момент можно начинать отслеживать, не изменилось ли кардинально поведение кого-либо из завсегдатаев местных баров и прочих питейных заведений. Чтобы справиться со стрессом, вскоре после начала кампании наш клиент может примкнуть к церкви или вступить в другое религиозное сообщество. И посреди всего этого давления мы опубликуем короткую, чуть ли не сочувствующую заметку от лица какого-нибудь участника расследования — да хоть бы даже меня самого: мол, мы прекрасно понимаем, через какие муки ему пришлось пройти, ведь он не хотел убивать девушку и все это время несет на своих плечах тяжкое бремя.

Далее я вывел основные принципы стратегии допроса, аналогично примененной нами в деле Стоунер. Гвоздь программы заключался в следующем. Вычислив преступника, не следует тут же заковывать его в наручники. Нужно сперва как следует его помариновать недельку-другую, а затем он сам как миленький придет с повинной. Чем большим количеством фактов владеет дознаватель, тем лучше сможет давить на подозреваемого, то и дело отпуская фразочки вроде «Мы знаем, ты тащил ее отсюда и досюда» или «С водой все понятно». Свое дело сделает и любой предмет, участвовавший в преступлении (как тот камень в деле Стоунер), стоит лишь оставить его в комнате для допроса.

Похоже, пятеро визитеров со всей серьезностью отнеслись к моим рекомендациям. Они только спросили, как мне удалось столько всего узнать, выслушав лишь самые банальные подробности дела и посмотрев на фотографии. Я даже не знал, как им ответить. Энн Берджесс считает, что я визуал и потому предпочитаю в первую очередь работать с образами. Она не раз замечала за мной привычку говорить «видимо», вместо «я думаю». Отчасти это вызвано тем, что в большинстве случаев я не бываю на местах преступлений и оттого вынужден воссоздавать картинку в голове. Зачастую я могу с легкостью вспомнить какое-нибудь дело, по которому мне позвонят спустя несколько лет после его закрытия, если на том конце провода просто опишут место преступления.

Ориентируясь на мой анализ, иллинойсские следователи выделили двоих подозреваемых: Пола Мэна и его друга Джона Пранте. Оба в тот день находились по соседству, и по крайней мере один из них, а именно Пранте, пил пиво. Их показания противоречили друг другу. Либо память пострадала из-за сильного опьянения, либо один из них лжет (а может, и оба). На полиграфе Пранте показал лучший результат, чем Мэн, и оба прекрасно вписывались в портрет. В сущности, по некоторым критериям Пранте подходил особенно хорошо. Он охотно шел на контакт с полицией, уехал из города, едва шумиха немного поутихла (как я и предсказывал), а затем снова объявился.

Я считал, что мою стратегию можно с одинаковым успехом применить на обоих. Но, кто бы их них двоих ни совершил преступление на самом деле, я предложил добавить еще немного специй. Периодически просыпающееся у убийцы чувство вины и раскаяния можно усилить, достаточно лишь найти женщину, которая будет названивать им по ночам и горько причитать голосом Карлы: «За что? За что? За что?» Тут же в газетах должны появиться статьи о том, какой «чистокровной американкой» была Карла и как трагично она ушла из жизни в самом расцвете сил. Что поделать, люблю я выкрутасы.

Спустя неделю или дней десять после начала кампании можно начинать анализировать поведение Мэна и Пранте на предмет нужной нам реакции. Если она появится, в ход пойдут информаторы: друзья, знакомые, коллеги — да кто угодно, лишь бы им удалось вытащить признание или на худой конец полезную информацию.

Эксгумацию тела провели 1 июня 1982 года со всеми должными спецэффектами: выступление доктора Левайна, толпы фоторепортеров и журналистов, достаточно внушительный и оптимистичный комментарий от Уэбера и далее по списку. Для себя я обнаружил, что в небольших городках гораздо проще добиться содействия газетчиков, чем в крупных мегаполисах, где тебя сразу заподозрят в попытке манипулировать свободной прессой. По моему же мнению, подобное сотрудничество подразумевает совместные усилия СМИ и полиции, не нарушая намерений ни одной из сторон. Я никогда не просил репортеров лгать, фабриковать новости или замалчивать факты. Но чаще всего я подаю информацию, предназначенную для самого субъекта. Именно он должен ее прочитать, именно его реакция меня интересует. Пресса помогает мне, а я в ответ помогаю ей. В редких случаях, когда мне оказывали действительно неоценимую поддержку, я позволял себе поделиться с журналистами эксклюзивным материалом, но только если его раскрытие никак не вредило следствию.

К счастью, тело Карлы сохранилось почти в идеальном состоянии. Повторное вскрытие провела доктор Мэри Кейс, помощник судмедэксперта по городу Сент-Луис. В отличие от первоначального заключения, доктор Кейс определила, что смерть наступила от утопления. Она также обнаружила трещину на черепе. Но самое главное, полиция заполучила следы укусов.