Отто Скорцени - Секретная команда. Воспоминания руководителя спецподразделения немецкой разведки. 1939—1945

Через несколько дней я получил результаты наконец-то организованной воздушной разведки. Это были аэрофотоснимки мостов у городов Юи и Аме. Снимок третьего моста мне так и не предоставили. На фотографиях отчетливо просматривались позиции зенитных батарей и различные фортификационные сооружения. Теперь я мог вздохнуть с облегчением — в местах переправ через реку противник не возвел новых укреплений. В этом плане нас неприятных сюрпризов не ожидало.

Неожиданность произошла во время уже упоминавшегося совещания у фюрера. Когда я закончил свой обычный доклад относительно оснащения 150-й танковой бригады и были обсуждены еще кое-какие вопросы тактического характера, Адольф Гитлер внезапно обратился ко мне:

— Скорцени, я еще раз повторяю свой приказ относительно вас лично. Я категорически запрещаю вам пересекать линию фронта и самому принимать участие в акции. Вы будете осуществлять руководство операцией «Гриф» исключительно по радио. За выполнение данного приказа командующий 6-й танковой армией СС будет отвечать своей головой. Вам же надлежит располагаться на его командном пункте. Вы никоим образом не должны попасть в плен. У меня для вас есть еще другие ответственные задачи.

Этот повторный запрет, высказанный безоговорочным тоном, меня ужасно огорчил, так как мне казалось, что фюрер об этом больше не вспомнит. Его категоричный приказ явился настолько неожиданным в данной ситуации, что я даже забыл произнести положенные в таких случаях слова: «Так точно, мой фюрер!»

Как я вышел из комнаты для совещаний, уже не помню. Скорее всего, мое лицо приобрело красноватый оттенок. Как смотреть в глаза своим товарищам по оружию, если мне придется заявить им о том, что я сам лично участия в операции принимать не буду? Неужели мне придется сидеть возле радиостанции и не иметь возможности самому вмешаться в ход событий, если возникнет критическая ситуация? Неужто я буду вынужден находиться на командном пункте армии в то время, когда мои товарищи поведут отчаянный бой? Мне такое предстояло впервые!

Гауптман Фелькерзам понял мое замешательство в связи с отданным фюрером приказом. Ведь, как известно, приказ необходимо исполнять любой ценой! В утешение он только и сказал в присущей ему сухой прибалтийской манере:

— Суп едят не таким горячим, каким он бывает во время варки. Стоит только немного подождать.

В конце концов я решил, хотя это и далось мне нелегко, сообщить своим командирам боевых групп о приказе фюрера, но одновременно заявить, что в случае возникновения критической ситуации обязательно пробьюсь к ним с подкреплением. В любом случае мне не пристало отсиживаться в штабных кабинетах, мое место было поближе к фронту. Мне казалось, что командующий армией поймет меня.

Мой начальник штаба Карл Радл уже не раз горько упрекал меня за то, что на доклады к фюреру я брал с собой Фелькерзама, а не его. Ему тоже хотелось хоть раз поприсутствовать на таком мероприятии, увидеть и услышать Адольфа Гитлера. Пришлось пообещать ему, что в следующий раз он обязательно поедет со мной.

Уже вскоре Карлу Радлу повезло. Перед совещанием в фойе первого этажа флигеля рейхсканцелярии, куда за последнее время попала не одна вражеская бомба, мне удалось представить Радла находившемуся там рейхсмаршалу Герингу. Оказалось, что за произошедшее во время последнего моего доклада у фюрера рейхсмаршал совсем на меня не обиделся. Откровенно говоря, я испытал от этого громадное облегчение, поскольку являлся невольной причиной неприятных для Геринга упреков со стороны Адольфа Гитлера.

От рейхсмаршала я узнал о планирующемся воздушном десанте перед началом наступления. На рассвете первого дня наступательной операции батальон парашютистов предполагалось выбросить на высокой гряде западнее немецкого города Моншау в районе бельгийского населенного пункта Мон-Рижи с задачей захватить и удерживать важный перекресток дорог, чтобы воспрепятствовать переброске противником резервов с северного направления.

Я понял, что мне необходимо обговорить некоторые нюансы с командиром батальона, которого я знал еще по своей Итальянской операции. Ведь исключить того, что какая-нибудь из моих команд на джипах заблудится, было нельзя. Не хватало еще, чтобы она погибла от немецких пуль.

Не успел я поприветствовать фюрера в помещении для обсуждения текущей обстановки на втором этаже, как позади меня послышалось тяжелое дыхание. С присущей ему настойчивостью Карл Радл протиснулся сквозь ряды высокопоставленных офицеров и занял место за моей спиной. Фюрер пристально посмотрел на него, и я решил воспользоваться моментом.

— Мой фюрер! — заявил я. — Разрешите представить вам гауптштурмфюрера Карла Радла, моего бессменного начальника штаба, который был со мной еще в Италии.

С этими словами я подтолкнул ошеломленного Радла вперед, который вытянулся перед Адольфом Гитлером, выражаясь солдатским языком, в струнку. Фюрер пожал ему руку и снова повернулся к карте с нанесенной на ней обстановкой.

— Рассмотрим положение на Западном фронте, — сказал он.

В то время все внимание было привлечено к обстановке на Западе и предстоящему там наступлению. Сегодня я могу прямо сказать, что на совещаниях плохих новостей становилось все больше, а называвшиеся цифры, характеризовавшие количественные показатели состояния войск, — все меньше. То в результате налета неприятельской авиации на сортировочную станцию противнику удалось уничтожить эшелон с новыми танками, то по тем же причинам на несколько дней застрял поезд с боеприпасами, то еще что-то в этом духе. В общем, хороших новостей было не так уж и много.

Радовало, пожалуй, только то, что подтягивание немецких армий для противника пока оставалось вне поля зрения. Во всяком случае, если наши приготовления и были замечены, то союзники их недооценивали. Вражеский фронт оставался спокойным и совсем не получал подкреплений. Видимо, американцы готовились к продолжительному отдыху во время зимы.

Прогноз погоды на окончательно назначенный день наступления — 16 декабря 1944 года — был благоприятным. Синоптики обещали затянутое тучами небо с низкой облачностью. Это давало нам некоторые преимущества, поскольку препятствовало применению неприятельской авиации. Про себя же я радовался тому, что сильных морозов тоже не ожидалось. Ведь моя бригада была предназначена для проведения короткой операции и не имела ни зимнего обмундирования, ни соответствующего оснащения. Нам приходилось экономить каждый кубический сантиметр в объеме багажа.

8 декабря мои люди по железной дороге покинули полигон Графенвёр и специальными поездами были доставлены на полигон Ван южнее Кельна, где продолжили тренировки, поскольку я старался использовать для их подготовки каждый свободный день. 12 декабря туда же прибыли и мы с Фелькерзамом.