Николай Палибин - Записки советского адвоката. 20-е – 30-е годы
- Название:Записки советского адвоката. 20-е – 30-е годы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:YMCA-PRESS
- Год:1988
- Город:Paris
- ISBN:2-85065-127-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Николай Палибин - Записки советского адвоката. 20-е – 30-е годы краткое содержание
Записки советского адвоката. 20-е – 30-е годы - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
В дополнение к Земельному кодексу была издана «Инструкция о разделе крестьянских дворов». В ней указано с первых же слов, что целью ее является установление «устойчивого» землепользования и создание «прочных товарных крестьянских дворов», т. е. создание крепких крестьянских единоличных хозяйств, дающих продукцию на рынок, — по более поздней советской терминологии, «кулацких хозяйств», на разрушение которых была брошена в скором времени вся сила большевистской государственной власти.
Не является ли эта «инструкция» продолжением мысли Столыпина о создании «крепкого мужика» как опоры государственного строя? Может быть, авторы думали, что сильный, крепкий, новый крестьянин воспрепятствует дальнейшему углублению революции, приведет в равновесие общественные силы и положит преграды дальнейшим социалистическим опытам. Так или иначе, все составители заплатили за эти мечтания своей головой.
Попытку приостановить измельчание и оскудение крестьянских хозяйств, укрепить их и придать им «товарности» можно видеть в одной из статей Земельного кодекса, которая гласит: «Требовать раздела двора могут лишь лица, достигшие совершеннолетия и пробывшие в дворе не менее двух севооборотов, а при отсутствии правильного севооборота пробывшие не менее 6 лет». Кроме того, «Инструкция о разделе дворов» ставит некоторые преграды растаскиванию двора, который может быть объявлен недробимым в земельном отношении в случае выхода из него какого-нибудь члена семьи. В этом случае последний получает только долю имущества в зависимости от времени, проведенного во дворе, земельный же надел он должен получить от местного земельного общества.
Однако то, что хотела дать правая рука, очень быстро было отнято левой. «Партия и правительство» увидело «товарность» в другой системе — в коллективизации. Удар, же был нанесен не только по крестьянину, но и по теоретикам единоличного хозяйства.
Одновременно с грандиозным процессом «Промпартии», о котором я говорил, подготовлялся к постановке на судебной сцене советского правосудия процесс «Крестьянской партии, во главе с Кондратьевым и Чаяновым. Спектакль этот не состоялся: «виновные» были просто расстреляны в подвалах. Сталин боялся, что эти мужественные люди на суде подвергнут жестокой критике гнилую систему коллективного хозяйства. А это могло оказать губительное влияние на колхозы, только что начинающие «процветать». Таковы были слухи и разговоры, проникавшие в юридическую среду.
Мне случайно попала в руки объемистая книга Кондратьева по крестьянскому вопросу. Я не смог ее прочесть всю, но помню, что в ней указывалось на быстрый рост, подъем и развитие единоличных крестьянских хозяйств в России в дореволюционный период в связи с дешевым кредитом сельскохозяйственных товариществ, работой земельных банков, земств и других мероприятий. Видимо, Кондратьев был крупный авторитет в крестьянском вопросе. И вот его расстреляли.
Все это право собственности на строения, сооружения, все это устойчивое землепользование, товарность дворов — исчезло, как только началась коллективизация. Прекратились иски о разделе дворов, так как нечего уже стало делить: земля отошла к колхозу, лошади, коровы, телеги, сеялки, веялки, бороны, хомуты, вожжи и даже кнуты — все было отнято. Наступило сразу полное оскудение крестьянского двора, которому осталась одна телка, но и ту кормить было нечем. О том, чтобы построить новую хату, и мечтать было уже нельзя: все рабочие руки семьи в будни и в праздники заняты на бестолковой колхозной работе, так что некогда помыться и постирать белье, а привезти столбы, хворост, глину не на чем, так как колхоз вечно в «прорыве» по выполнению плана и даже не может дать подводы, чтоб отвезти роженицу в больницу.
Земельные комиссии, разбиравшие споры о земле и о разделе имущества, куда-то исчезли так же, как вдруг исчез и сам Земельный кодекс со всеми крестьянскими правами. Исчезло и право собственности у крестьянина вообще. У него остались одни лишь обязательства всех видов поставок, вплоть до поставки своего голоса при выборах в Верховный Совет.
При внутриселенном и межселенном размежевании земель для колхозов поступали все строения, сооружения и насаждения в степи на хуторах; межи зачастую проходили через сад или хату, и эти еще дедовские постройки ломались, насаждения выкорчевывались, колодцы заваливались. Владельцы не получили никаких компенсаций. Впрочем, некоторые получили ссылку в Сибирь.
Раз ко мне пришел клиент, древний старик из станицы Ионивка (так старые люди называют станицу Ивановскую), и жаловался, что у него хутор в степи разрушен. Он мне рассказывал:
— Сколько мне лет, я уже не помню, но когда я был подростком, мы как-то пахали в степи, конечно, с винтовками. Налетели черкесы, завязался бой, и меня взяли в плен. Они ускакали со мной за Кубань, а затем в своем ауле посадили в глубокую яму, на ногах у меня были деревянные колодки. Мне бросали в яму кукурузные лепешки и опускали воду в кувшине. Затем стали меня брать на работу. Не помню, сколько времени прошло, но потом меня оженили и дали хату. Перед свадьбой меня окрестили в турецкую веру. Я уже имел двух детей, но решил бежать. Бывало, ночью выйду за саклю, упаду на «уколюшки» и прошу Господа Бога простить мне, что я обасурманился. Я убежал и вышел в то место на Кубани, где теперь станица Троицкая, а тогда там были большие камыши. В это время меня настигла конная погоня, но на другом берегу Кубани на большой белолистке сидел дозорный казак, а под деревом был пост и привязаны байдаки. Я бросился в воду и закричал по-русски: «Ратуйте, братья казаки, ратуйте, кто в Бога верует!» Дозорный поднял тревогу, казаки вмиг открыли огонь по камышам, а другие отвязали байдак и подобрали меня из воды. Я вернулся в свою станицу и вот уже больше 50 лет занимаюсь хлебопашеством. Ныне пришли какие-то чужие люди, ругаются непотребными словами, гонят меня с земли и поломали весь мой хутор в степи. А ведь эта земля наша, она полита казачьей кровью и потом, везде были плавни, камыши, неудобица, мы ее обжили, распахали, обстроили и завели садочки. Пусть они идут и обживают плавни: их от Темрюка до Ейска 300 верст. А они берут наше, готовое. Сколько наших померло здесь от лихорадок и других болезней, пока мы эту землю привели в порядок и в жилой вид, а ее отдают ныне каким-то людям из Рязанской губернии.
Что я мог ему сказать? Что он снова в плену, что опять его хотят «обасурманить»? Что во время гражданской войны казаки снова хотели его спасти, но красная сила одолела их?
Итак, Земельный кодекс исчез, как исчезли и земельные суды, т. е. земельные комиссии. На смену им явился сталинский «Образцовый колхозный устав», согласно одной из статей которого председателю разрешалось даже налагать штраф в административном порядке на неисправных членов. Вместе с тем каждый колхоз получил огромную толстую книгу, размером в окно, в красном коленкоровом переплете, с тисненным золотом советским гербом. В этой книге изображены и расчерчены в красках все земельные угодья. На книге также напечатано тисненым золотом: «Земля на вечность такого-то колхоза». «Земля на вечность» — это подделка под крестьянскую психологию. А колхозники говорят: «Это не земля, это наше рабство на вечность».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: