Вячеслав Дегтяренко - Тáту

— Двадцать минут на перерыв… простой не оплачивается, — командовал наш надсмотрщик, которого я окрестил надзирателем. Он даже перекуры вычитал у мужиков.

— Нас можно рассчитать! — первыми сдались грузчики, по лицу шибко пьющие, — на опохмел с закусоном заработали.

К десятиминутному ужину отчалили и студенты, сославшись на завтрашние занятия. Мы с майором работали уже в паре. Он давно предлагал носить один мешок на двоих, но мне казалось, что сил у меня вагон.

В компании работать веселее. Каждый рассказывает что-нибудь о себе и это отвлекает от усталости. Гора мешков неприлично высилась, интенсивность переноски не уменьшалась. Лишь в половину одиннадцатого мы разгрузили последний грузовик и получили расчёт. Тринадцать часов каторги — триста девяносто рублей!

Устроил себе праздник. Купил бутылку «Балтики» и двести грамм «Докторской», а домашним — кекс с изюмом. Скрюченными пальцами и дрожащими от усталости руками с трудом открыл металлическую пробку и, не удержавшись, выпил пиво в полупустом ночном автобусе. В уме калькулировал, сколько я смогу заработать за оставшееся отпускное время и мечтал, как потрачу деньги.

Увы, дома ждал неприятный сюрприз. Андрей сказал, что на завтра мастер поставил другую смену.

Утром же я понял, что работник из меня никакой. Тело ныло от непривычной нагрузки, ногтевые пластинки болели и почернели от переноски мешков, как будто на них нанесли черный лак и постучали молотком.

Из Питера в Тамбов возвращался на электричках с ночёвкой в Москве у друга, работающего агентом по продаже элитной недвижимости. Он смотрел на мои почерневшие ногти и удивлялся.

— Ну ты, Сява, даёшь!

— Тебе не понять… у меня сын родился!

— Пойдём на Тверскую в «Бункер» отметим!

— Да у меня ни одежды подобающей, ни денег нет!

— Форма у тебя самое то… сейчас так модно. Скажу бармену, что ты из Чечни. Он тебя угостит. Бывший афганец.

В эту ночь мы так и не ложились, отмечая рождение сына. Я боялся проспать пятичасовую электричку и в четыре утра, слегка пошатываясь, вышел с Богословского переулка по направлению к Павелецкому вокзалу. В наушниках звучали песни «Наутилуса». Московский народ ещё спал, лишь на Тверской ютились сонные второсортные путаны. На Красной площади из плеера заиграли аккорды «Труби, Гавриил, труби… Хуже уже не будет…», и я не сдержался. Вот она моя детская мечта — главная площадь страны. Впереди Чечня… хуже точно уже не будет. И я замаршировал с равнением направо под сопровождением двух патрульных машин милиции. Вспоминал, что когда родилась Настя, я дежурил на сутках в питерской психбольнице для заключённых, когда появился Богдан, охранял магазин с пистолетом в Бурятии, теперь вот появился Тарасик, а я уезжаю от него. Пусть этот ночной парад будет в твою честь, мой маленький сын, пусть твоя пневмония поскорее разрешится, а папка за тебя повоюет, и за друзей тоже… и мы победим!

В Трегуляе стремительно наступила весна. Снег остался лишь на опушках. Ночью в поисках лагеря я провалился в неглубокую речку под лёд. В итоге битый час обходил её вброд. Комбат пожурил за опоздание на два дня, не поверил, что ехал на электричках, но поздравил за то, что вообще вернулся, так как собирался записать меня в дезертиры. В лагере за неделю всё благоустроилось, и из палаток доносился жилой дух. До отправки в Чечню оставалось две недели…

Спали уже в палатках, которые топили печники, набранные из отважных солдат. Но эти отважные периодически засыпали от усталости, так как днём им спать не полагалось и они падали на печки шапками, бушлатами, ладонями. Иногда просыпались от нешуточного утреннего мороза, некоторые так и не раздевались и не снимали берцы. Для себя я ввёл в правило, не смотря ни на что, снимать одежду и ежедневно бриться.

За неделю до отправки активизировалась выдача со стороны ТУЦа (Тамбовского учебного центра) техники и боеприпасов. То, чего не могли выполнить в течение месяца, решили выполнить за пять дней. Каждый день сопровождался глобальными переменами. Посмотрев на предлагаемое медицинское имущество, я доложил командиру о необходимости закупок. Найдены были и деньги, что в армии достаточно редкое явление. В Улан-Удэ начфин поведал мне, что в его бытность на эту статью деньги никогда не выделялись. Я ничему не удивлялся и ринулся в ближайшую аптеку расходовать казённые дензнаки. Было ощущение праздника. На сдачу купил двадцать бутылочек настойки боярышника — семидесятиградусного спирта.

Восьмое апреля мы отмечали из пластиковых мензурок, получая двойной эффект от лечения и хмеля. Для ребят это было в диковинку, и они не верили, что от этого можно хмелеть. Все запасы были уничтожены. Кто-то предложил сельскую дискотеку. Такого шоу клуб в Трегуляе никогда больше не увидит. Полтора десятка офицеров в камуфляжах веселились во всю мочь. У замповоора от такого глаза были навыкате. Утром он доложил комбату, что «доктор был обколот и всю палатку „забомбил“ какой-то дурью». Его доклад удался и мне устроили допрос.

Десятого апреля, за день до отправки нам выдали месячную зарплату. Это было ошибкой, так как ещё не всё имущество было получено. Как только мы пересекли порог кассы, мы ринулись в магазины на закупку того, что нам могло бы пригодиться в Чечне. Ножи, верёвки, спички, чай, кофе, сласти, макароны, бельё, сласти. Всё закупалось с прицелом на несколько месяцев вперёд. Когда же вернулись в ТУЦ, то уже последние ящики загружались на борт.

Последний вечер «мирной жизни». Как его провести? Сауна с новыми друзьями. Хочется отмыться от накопившейся палаточной грязи и чистыми въехать в новую жизнь. После пива можно закурить сигарету, а на ночь глядя сходить в тамбовский ресторан. Ну и, конечно, танцы до закрытия. Обязательный моцион, по мнению психолога, выполнен. Теперь можно и на войну. В карманах камуфляжа пинцет, скальпель, опасная бритва, три шприца, садовый нож, два перевязочных пакета, тубус с анальгетиками, перекись водорода, кровоостанавливающий жгут, пластины таблеток и пособие по неотложке. Неизвестно, что могло пригодиться в дороге, неизвестно, как нас встретит Чечня, — спокойнее, когда всё самое ценное при себе.

Она живет в каждом из нас. Враг — эта реальность, через которую преломляется жизнь на войне. Человечество не перестанет воевать и уничтожать себе подобных. Выбор за индивидуумом. Взять оружие и защищаться или скулить и жаловаться на жизнь. Враги всегда будут окружать тебя. На войне, на гражданке, так как существуют законы эволюции и естественного отбора. В мирном обществе люди маскируются политикой, моралью, культурой. И там и там побеждает сильнейший.