Десмонд Сьюард - Семья Наполеона

Люсьен, как всегда, горел желанием играть в государственного деятеля и идти наперекор любой политике императора, какой бы та ни была.

Когда до него дошла весть о русской катастрофе и заговоре Мале, Люсьен через своего знакомого полковника Лейтона обратился из Вустершира к британскому министру иностранных дел лорду Каслри с предложением, что в случае гибели Наполеона, преемником того на троне должен стать не римский король, а миролюбивый Жозеф. Это позволит Фердинанду VII незамедлительно вернуться в Испанию. Каслри ограничился вежливым ответом — у него не было ни малейших намерений принимать это предложение.

В январе 1813 года Люсьен возобновил переписку с министром иностранных дел. На этот раз он предложил план, согласно которому и император, и Жозеф сохраняли за собой свои короны. Он даже предложил свои услуги в качестве посредника для переговоров с Наполеоном. Разумеется, и на это предложение Каслри ответил вежливым отказом.

Единственным из членов клана, кто никак не прокомментировал отступление от Москвы и его последствия, была Полина. Даже Летиция упрекнула дочь за то, что Полина не написала императору, дабы выразить свое сочувствие. Полина провела большую часть 1812 года, тихо излечивая свои хвори и ипохондрию в Экс-ле-Бен. Там она предавалась лодочным прогулкам по озеру Бурже и обзавелась парой новых поклонников. В сорок девять лет Франсуа-Жозеф Тальма, звезда «Комеди Франсез», начинавший свою карьеру как дантист, был самым знаменитым трагедийным актером Франции тех дней, блистая во всех классических ролях Корнеля и Расина, и уже замахивался на Шекспира. Наполеон глубоко восхищался им и даже дважды оплатил его долги. Со своей стороны Тальма буквально боготворил своего патрона; роялисты поговаривали, будто он давал императору уроки красноречия и умения держать себя.

И хотя Тальма в ту пору был уже далеко не молод и, пожалуй, немного грузноват, однако тотчас без ума влюбился в эту неземную сильфиду Полину, как только летом того года приехал поправить здоровье на водах Экса. Он слал ей страстные цветистые послания, которые ради соблюдения приличий адресовал мадам Софи: «Полина, ты не в состоянии представить глубину моей любви к тебе или сердечных ран, нанесенных мне тобой… Была ли еще на свете судьба, подобная моей? Боже, как я несчастен!» Что было прагматично с его стороны, он также искал ее содействия в получении лицензии на экспорт товаров в Англию для одного торгового дома, в котором имел свою долю. Полина не стала отвечать на его письма или же добывать ему лицензию, и, судя по всему, не пустила его к себе в постель. С другой стороны, она несомненно спала с полковником Антуаном Дюшаном. Этот молодец, офицер-артиллерист в синем мундире, происходил из семьи гренобльских банкиров. Он был не только ее ровесником, но также, подобно Канувилю, отличался мужественностью и красотой. Он объявился в Эксе примерно в то время, что и Тальма, поправить здоровье после тяжелого ранения, полученного им во время осады Валенсии, и вскоре проникся истинной преданностью к этой странной хворающей принцессе. Он утешал ее, когда до нее дошла весть о гибели Канувиля. Полина была настолько потрясена, что несколько дней отказывалась от пищи.

К исходу 1812 года Дюшан, однако, настолько поправился, что смог вернуться к своим пушкам, и так храбро сражался в новом году у Лейпцига, что был возведен в бароны империи.

1 мая 1813 года император и его новая армия соединились с частями Евгения на берегах реки Заале в Саксонии. На следующий день у Лютцена ПО тысяч французов одержали победу над 75 тысячной армией русских и пруссаков под командованием генерала Витгенштейна. Император пришел в восторг от того, как его «марии-луизы» проявили себя, или же, по-крайней мере, сделал вид. «За последние двадцать лет, что я командовал французской армией, мне ни разу не доводилось видеть такую храбрость и такую преданность, — сказал он, обращаясь к солдатам. — «Мои юные бойцы! Честь и мужество сочатся из каждой поры на вашей коже!»

Тем не менее маршал Бессьер пал в бою, ни одна пушка и ни один солдат не были захвачены у неприятеля, а малочисленность кавалерии не позволила французам развернуть широкое преследование и до конца использовать одержанную победу. Император обиженно попрекал вице-короля; «Сын мой! Вчерашний день мог стать таким прекрасным, если бы ты захватил для меня три тысячи пленных. Ну почему ты не сумел прислать мне ни единой души, ведь местность была такова, что неприятель был не в состоянии правильно пользоваться лошадьми?» После того как Евгений занял Дрезден, ему наконец-то было дозволено вернуться к себе в Милан. С тех пор ему больше не было суждено снова увидеть «отца», хотя он и сумел еще до конца лета послать Наполеону из Италии 45 тысяч свежих пехотинцев и 2 тысячи кавалеристов, что можно было рассматривать как настоящее чудо.

Тем временем Наполеону удалось одержать еще одну победу. Это случилось 21–22 мая у Баутцена, хотя французы потеряли там 15 тысяч человек, по сравнению с 10 тысячами солдат неприятеля. Среди погибших оказался и маршал Дюрок, что явилось для императора весьма горькой потерей. Как и при Лютцене, малочисленность кавалерии сделала невозможным воспользоваться победой до конца. «Как? Никаких результатов? Ни пушек, ни пленных? — недовольно возмущался император. — Эти люди не желают мне оставить даже гвоздя от подковы!»

4 июня было подписано Плесвицкое перемирие. Оно явилось серьезной ошибкой со стороны Наполеона, который полагал, что сумеет вдвое увеличить численность своих сил и, что самое главное, укрепить кавалерию. Император не сумел правильно оценить трудности, испытываемые русскими и пруссаками при пополнении их собственных армий, а также того, что они вполне обоснованно ожидали, когда к ним присоединится Австрия.

На практике это означало неофициальное перемирие и со Швецией. Бернадот запаниковал, жалуясь, что сначала союзники предложили ему стать императором, а теперь дружно предают его. Бернадот кричал, что в любом случае скорее предпочтет удалиться в Лапландию, чем править такой «деградировавшей нацией», как французы. Ведь если перемирие обернется миром, это положит конец его планам прибрать к рукам Норвегию. В придачу к его тревогам, в Стокгольме Карл XIII был дряхл и, судя по всему, близок к кончине, в то время как кое-кто из знаменитого своей непокорностью шведского офицерского корпуса явно недолюбливал «этого проклятого французишку» Но у Наполеона вовсе не было желания заключать всеобщий мир.

26 июня Меттерних имел историческую беседу с императором во дворце Марколини в Дрездене Ему было прекрасно известно, что императорская армия в Испании разбита наголову. Меттерних передал Наполеону, что австрийский император готов выступить посредником на переговорах и добьется мира, если Франция в ответ согласится восстановить Пруссию в границах 1806 года, вернуть Австрии Иллирию, упразднить Великое герцогство Варшавское и отказаться от протектората Рейнской Конфедерации. В обмен Франция сохранит свои естественные границы по Рейну и Альпам, а также Голландию, Вестфалию и Италию.