Наталья Горбачева - Гончарова и Пушкин. Война любви и ревности

В карете она мне заявила, что я произвела очень большое впечатление, что все подходили к ней с комплиментами по поводу моей красоты. Одним словом, она была очень горда, что именно она привезла меня туда. Прости, милый Пьер, если я тебе говорю о себе с такой нескромностью, но я тебе рассказываю все, как было, и если речь идет о моей внешности, — преимуществе, которым я не вправе гордиться, потому что это Бог пожелал мне его даровать, — то это только в силу привычки описывать все мельчайшие подробности».

По кончине фельдмаршала Воронцова в 1856 году его вдова принялась разбирать переписку покойного мужа, а заодно и свои бумаги. Связку писем Пушкина княгиня предала огню.

Это стихотворение Пушкин посвятил Е. К. Воронцовой…

Слова много повидавшей на своем веку фельдмаршальши Воронцовой «…даю слово, вы тогда не были и на четверть так прекрасны, как теперь» отражают и немногие, известные наперечет портреты Натальи Николаевны, о которых следует сказать отдельно. В самом начале светской карьеры ее портрет написал Александр Брюллов. Это было в первый год ее замужества за Пушкиным. То ли Брюллов был не в духе, то ли сама Натали, спешившая на бал с сеанса, только акварель красавицы в бальном платье получилась такой, будто действительно написана с «бездушной кокетки»: на портрете изображена светская дама «без выражения»: лицо с классически правильными чертами, с огромными глазами, очаровательное своей молодостью, но — непонятное, закрытое для зрителя в выражении своих чувств, характера. Типичный парадный портрет с акцентом на внешность, а не на внутренний мир человека. При желании этому лицу можно приписать и тщеславие, и гордость, и некоторую надменность, одним словом, любую страсть, которую приписывали ей недоброжелатели.

Совсем другой облик Натальи Николаевны предстает с портретов 1840-х годов кисти И. Макарова и В. Гау. Та же красавица, но красота ее теплая, притягательная, одухотворенная. Впрочем, неблагодарное дело описывать портреты, в них нужно вглядываться самому…

Именно П. П. Ланскому мы обязаны тем, что красота этой женщины увековечена в целой галерее ее портретов. История одного из портретов записана Натальей Николаевной. Художнику Макарову в то время было всего 27 лет, но он уже прослыл талантливым портретистом. Его отец был крепостным художником, сын же окончил Академию художеств и впоследствии стал академиком.

«Необходимость заставляет меня сказать, в чем состоит мой подарок. Это мой портрет, написанный Макаровым, который предложил мне его сделать без всякой просьбы с моей стороны и ни за что не хотел взять за него деньги… Прими же этот дар от нас обоих», — сообщает Н. Н. Ланская мужу, находящемуся в Риге 4 июля 1849 года, а через четыре дня пишет ему еще письмо. «…Макаров, автор этого сюрприза, с нетерпением ждет сообщения о впечатлении, которое на тебя произведет портрет. Надо мне тебе рассказать, каким любезным образом он предложил свои услуги, чтобы вывести меня из затруднения с дагерротипом и фотографией, которые у меня были, потому что оба они были неудачными. Он пришел однажды утром к нам работать над портретами детей, и мне пришла в голову мысль посоветоваться с ним, нельзя ли как-нибудь подправить фотографию, и не поможет ли в этом случае кисть Гау. — Да, сказал он, может быть. Потом, глядя на меня очень пристально, что меня немного удивило, он сказал:

— Послушайте, сударыня, я чувствую такую симпатию к вашему мужу, так его люблю, что почту себя счастливым способствовать удовольствию, которое вы хотите ему доставить. Разрешите мне написать ваш портрет, я уловил характер вашего лица и легко набросаю на полотне только голову.

Ты прекрасно понимаешь, что я не заставила себя просить, в таком я была отчаянии после стольких хлопот. Он назначил мне сеанс на следующий день, был трогательно точен и заставил меня позировать три дня подряд. Не утомляя меня, делая большие перерывы для отдыха, он закончил портрет удивительно быстро. Я спросила его о цене, он не захотел мне назвать ее и просил принять портрет в подарок, который он счастлив тебе сделать. Не забудь выразить ему свою благодарность, я непременно ее передам.

Мы расстались с ним очень тепло, он обещал время от времени бывать у нас. Положив руку на сердце, он меня всячески уверял в своем уважении и преданности. Теперь он начал писать портреты г-на и г-жи Айвазовских…»

Иван Константинович Айвазовский — известнейший русский художник-маринист — был знаком с Пушкиным. Познакомились они, видимо, на осенней выставке 1836 года в Академии художеств, и с тех пор не прекращалось его общение с семьей поэта. В знак признательности художник подарил Наталье Николаевне свою картину «Лунная ночь у взморья», на обратной стороне которой сохранилась дарственная надпись «Наталье Николаевне Ланской от Айвазовского. 1 Генваря 1847 г. С. Петербург».

Невозможно не рассказать о еще одном знакомце Пушкина. Петр Александрович Плетнев был на переломе 20–30-х годов ближайшим другом поэта. Пушкин ласково назвал его в рифму: «Брат Лёв и брат Плетнёв». Этому-то «брату Плетнёву» Пушкин был обязан своими литературными заработками. Именно он осуществил огромную посредническую деятельность в Петербурге, чтобы издать более 20 книг Пушкина, в которые вошло все, что поэт создал на Юге, в Михайловском, в Москве и в Болдине. Это Плетнев искал издателя, договаривался о выгодных для Пушкина условиях, разрешал типографские, материальные и иные проблемы, делая это совершенно бескорыстно. Плетнев был поэтом, критиком и педагогом, профессором русской словесности Петербургского университета. Ему, «душе прекрасной, святой, исполненной мечты», Пушкин посвятил свою «энциклопедию русской жизни» — «Евгения Онегина».

Не мысля гордый свет забавить,

Дельвиг был их общим другом. Пушкин утешал Плетнева в письме от 22 июля 1831 года: «Дельвиг умер… умрем и мы. Но жизнь еще богата, мы встретим еще новых знакомцев, новые созреют нам друзья, дочь у тебя будет расти, вырастет невестой, мы будем старые хрычи, жены наши — старые хрычовки, а детки будут славные, молодые ребята».