Юлий Буркин - Просто насыпано

– В таком случае, нам есть, о чем поговорить! – вскричал очкарик. – Меня зовут Миша! Пойдемте ко мне в комнату!

– Мы можем и здесь поговорить, – предложил N.

– В комнате будет лучше, – розовея, сказал Миша загадочно.

– Ну, пойдемте, – предчувствуя неладное, все же согласился не в меру любопытный, как и положено хорошему писателю, N.

Комната оказалась роскошным «люксом», какой нам тогда и не снился. N, который почему-то сразу почувствовал себя неловко, сел в кресло, Миша устроился на диванчике.

Случилась пауза.

– Дело в том, – нарушил ее Миша, – что я – воспитанник отряда Крапивина «Каравелла».

– Да вы что? Очень интересно! – отозвался N с деланным воодушевлением.

Тишина.

– Да-да! – воскликнул Миша. – Может, кстати, выпьем чего-нибудь?

– Я бы не отказался, – уже искренне оживился N.

– Одну минуту! – Миша поспешно вскочил с диванчика, подлетел к телефону и набрал номер горничной. – Это вас из номера такого-то беспокоят, – сказал он, – пожалуйста, принесите нам литровую бутылку «Абсолюта», нарезанный лимончик, еще какие-нибудь фрукты, мясное ассорти и две чашечки кофе.

Он сел.

«Абсолют», «какие-нибудь фрукты»… N вдруг почувствовал себя девицей на съеме.

– Так вот, – вновь нарушил паузу Миша, – я должен вам сообщить одну интересную деталь…

Тут в комнату постучали, и вошла горничная с подносом, на котором было все, что заказал Миша, кроме кофе.

– Кофе готовится, – сообщила она, – я принесу его чуть позже.

Выпили водки. Закусили лимончиком.

– И какую же деталь вы хотели мне сообщить? – полюбопытствовал N, хотя ему и было как-то не по себе.

– Давайте-ка еще по одной, – предложил Миша, и стало ясно, что не по себе и ему.

Выпили.

– Деталь… – сказал Миша. – Деталь состоит в том, что Владислав Крапивин… гм-гм… как бы это сказать… э-э-э… голубой песец русской литературы.

– Кто, кто? – не поверил своим ушам N.

– Голубой писец, – твердо повторил Миша. Непонятно было только, говорит он «пИсец» или «пЕсец». У N пересохло в горле. Ежели голубой пЕсец, то выходит, что очень редкий и ценный зверь… А если пИсец, то…

Попка N, по его искреннему признанию, почувствовала себя неуютно. Он молча разлил водку в рюмки, и они, испытующе глядя друг на друга, выпили, окутанные зловещей тишиной. Тут в комнату вновь вошла горничная.

– Вот и кофе, – сказала она, – только, к сожалению, чайная ложечка у меня одна. Поискать вторую, или вы одной воспользуетесь?

И тут, уже пьяненький, N решил расставить все точки над «i».

– Ничего-ничего, – ответил он горничной, глядя не на нее, а в глаза Мише, – нам, сторонникам нестандартных ориентаций, не впервой пользоваться одной ложечкой на двоих…

Женщина попятилась. На пороге, понизив голос, спросила:

– Ребята, может вас снаружи закрыть?

Испугавшись того, что все, собственно, уже сказано и обратной дороги не будет, N выдохнул:

– Не надо!

Горничная исчезла. Поклонники Крапивина молчали. Внезапно, красный, как знамя революции, Миша вскочил:

– Это форменный беспорядок! – заявил он. – Вторая ложечка необходима! – с этими словами он бросился вон из комнаты.

N расслабился. Выпил рюмашку, закусил кусочком лимона. Посидел так еще несколько минут и вдруг подумал: «А ведь трахнут. Допьюсь и не замечу!» Перепугавшись, он опрометью выскочил из пустой комнаты и прибежал к нам.

Мы долго ржали над этой его историей, а затем он сказал нескольким бедным фэнам, что в комнате такой-то сидит некто Миша с огромной бутылкой водки, и ждет кого-нибудь, кто развеет ему скуку. Фэны ринулись туда.

Ночью я видел Мишу пьяным до невменяемости. Он шел за коренастым бородатым Леней Кудрявцевым [7], делая хватательные движения руками. Леня, опасливо оглядываясь, соблюдал дистанцию.

Утром ученик голубого писца выписался из гостиницы, и больше его никто не видел. Видать отбыл на свою звероферму.

Справедливости ради надо сказать, что с ориентацией у Владислава Крапивина все в полнейшем порядке, и если отморозок Миша действительно на что-то намекал, и это не плод серегиной неуемной фантазии, то он однозначно врал.

Как-то летним вечером я пришел к неженатому тогда еще Косте Попову, и мы с ним немного выпили. Потом ещё. И ещё… И так мы пили несколько часов. Разомлев, я завел с ним житейский разговор:

– Костя, ты же классный парень: умный, красивый, все у тебя есть. Что ж ты такой одинокий?..

– Да, я одинокий, – сокрушенно согласился со мной Костя.

– Слушай, – предложил я, – а давай, я тебя с кем-нибудь познакомлю. С какой-нибудь классной девчонкой.

– Давай, – обрадовался Костя.

Я открыл свою записную книжку и стал вслух читать фамилии знакомых девушек, сопровождая чтение комментариями. Дошел до фамилии «Поцелуева».

– Стоп! – выкрикнул Костя. – Классная фамилия. Я согласен.

Мы собрались и пошли к Инне Поцелуевой, девятнадцатилетней девушке, с которой я был едва знаком. Времени было часа три ночи. По дороге мы прикупили сухого вина. Бутылок пять.

Приперлись к Инне и позвонили.

– Кто там?! – спросила она через дверь своим низким хрипловатым голосом.

– Это Юлий, – ответил я.

– Юлий, ты что, очумел?! – пробасила она. – Ты знаешь, который час?!

– Знаю, – признался я. – Но у меня уважительная причина. Я привел к тебе мужчину по имени Константин. Я хочу, чтобы вы познакомились, а в последствии – поженились.

Заинтригованная Инна открыла. Дома она была одна, заспанная и злая. Скептически осмотрела Костю. Тот смущенно улыбался.

– Ну ладно, проходите, – махнула она рукой.

Мы стали пить втроем, а я, как заправский сват, стал рассказывать Инне, какой Костя славный малый, припоминая наши студенческие годы. И длилось это часа два. Потом еще часа два я рассказывал Косте, какая славная дивчина Инна, опираясь единственно на визуальный ряд.

Костя захотел в туалет и вышел. А я вдруг заявил:

– Слушай Инна, я вот про тебя Косте рассказываю, а сам думаю: зачем я его привел? Раз ты такая классная, я лучше сам на тебе женюсь, а?

– Ты это серьезно?

– Конечно.

– Когда?

– Да сейчас. Мне только переодеться надо. И как раз загс откроется.

И мы пошли ко мне.

Костя потом рассказывал, что он просто осатанел, когда вышел из сортира и обнаружил, что он в доме один да к тому же еще и заперт снаружи. Повозмущавшись, но не найдя сочувствия, он лег спать.

А мы с Инной пришли ко мне, я переоделся, и мы двинули в загс. По дороге мы обсуждали различные аспекты назревшей ситуации. Например, мы однозначно решили, что трахаться до свадьбы не будем. Она знала кое-что о моих похождениях, я – об ее, и мы решили, что на этот раз у нас все должно быть по-особенному.

В загсе оказалось, что нет тетеньки, которая принимает заявления, а есть только та, которая разводит. Так что заявление у нас не взяли. Но мы договорились всем говорить, что заявление уже подали. Все равно же подадим. Еще мы заплатили госпошлину.