Николай Антипенко - На главном направлении

Нетрудно понять, какое значение имела эта работа для сокращения дальних железнодорожных перевозок в стране.

Во фронтах и во многих армиях старались организовать побольше подсобных хозяйств. В 1941 году их насчитывалось около 400, а в 1943 году — 6220 с посевной площадью в 300 тысяч гектаров. До миллиона тонн разных сельскохозяйственных продуктов давали эти хозяйства. Они поставляли молоко и молочные продукты в госпитали. В подсобных хозяйствах 1-го Белорусского фронта находилось более 40 тысяч коров.

От подсобных хозяйств мы отказались лишь в конце 1944 года. Последнее, самое сильное многоотраслевое хозяйство (неподалеку от Луцка) фронт передал в распоряжение местных властей.

Таким образом, органы тыла Красной Армии, поддерживая постоянную связь с народным хозяйством, практически осуществляли единство фронта и тыла в войне; они не только получали все необходимое для действующей армии от народного хозяйства, но и сами оказывали ему помощь своими силами и средствами.

В то время как войска фронта продвигались на запад, мне не раз приходилось выезжать в тыл для проверки состояния госпиталей, работы складов, осмотра восстанавливаемых нами железнодорожных и шоссейных мостов и т. п. Каких только дел не приходилось попутно решать в таких поездках!

Помню, приехал в одну деревню недалеко от Климовичей Могилевской области. Ко мне обратился председатель сельского Совета с вопросом, как ему поступить в одном трудном деле. В этой деревне до 1937 года жил пчеловод Климов. У него была пасека в 30–40 ульев. В 1937 году он переехал в Донбасс, где стал работать на шахте.

Избу Климова предоставили одной из жительниц деревни Е. И. Песенко — матери пятерых детей. Четыре ее сына ушли в Красную Армию и стали летчиками. Сын Климова также служил в армии, В годы войны он стал офицером-артиллеристом и находился в составе войск 1-го Белорусского фронта. Когда немцы оккупировали Донбасс, Климов-отец, чтобы не работать на противника, возвратился к себе в деревню и вновь поселился в собственной избе, состоявшей из двух комнат. Я видел эту довольно плохонькую избушку. Мать летчиков, жившая в ней, ушла оттуда, но своего жилья еще не имела и вместе с дочерью ютилась в доме, который занимал сельский Совет.

И вот председателю сельского Совета стало известно, что Климов получил письмо от сына-артиллериста. Одновременно получила письмо от сына-летчика и Е. И. Песенко. И тот, и другой собирались вскоре, пользуясь тем, что их воинские части стояли близко к Климовичам, навестить своих родных. Летчик даже запросил, можно ли сделать посадку вблизи деревни. Встал вопрос: «Что делать?» Выселять Климова, чтобы вселить в его избу мать летчика? Это было бы несправедливо к Климову и обидно для его сына-фронтовика. Но нельзя же оставлять и семью летчика в ее «временном», затянувшемся на долгие месяцы невыносимо скверном положении.

Я сказал, что выселять Климова из его дома, безусловно, нельзя. Оставлять в сельском Совете старушку с дочерью также недопустимо. Надо искать жилье.

Где искать? Деревня наполовину сожжена немцами.

На наше счастье, при этом разговоре присутствовал начальник дорожного управления фронта генерал Г. Т. Донец. Он отозвал меня в сторону и предложил построить для старушки силами военных дорожников новый рубленый дом из четырех комнат. Такому предложению, конечно, обрадовались все. Интенданту фронта предложили выделить Е. И. Песенко кровати с постельными принадлежностями. Через 10 суток дом построили и полностью обставили. В него вселилась счастливая мать с дочерью. Дорожники подправили также п избу Климова.

Спустя несколько месяцев, когда мы ушли далеко на запад, к нам пришла местная газета, в которой подробно описывался этот случай и помещено следующее письмо Е. И. Песенко к начальнику тыла:

«Я, ранее лишенная крова, теперь обеспечена прекрасным домом, построенным по вашему распоряжению. Дом сработан хорошо, состоит из двух двухкомнатных квартир, в которых много света и уюта. Как рады будут наши дети, узнав о вашем внимании к моей старости. Теперь мне будет где принять моих воинов по возвращении их после победы над немецкими извергами. А сейчас я благословляю моих четырех сыновей и дочь на ратные подвиги во имя защиты нашего Отечества, нашего советского народа…»

В ноябре 1943 года войска нашего фронта, продолжая наступать в северо-западном направлении, форсировали Березину и захватили плацдарм южнее Жлобина, в районе Шацилок. После этого движение приостановилось. Штаб фронта переместился в Гомель.

В полосе фронта оказались большие реки — Десна, Сож, Березина, Днепр, через которые все мосты, железнодорожные и автомобильные, были взорваны противником. Это значительно затрудняло работу по подготовке битвы за Белоруссию.

Однако, прежде чем перейти к белорусским делам, я хотел бы отметить участие органов тыла фронта в оказании помощи орловским и брянским партизанам, с которыми наш фронт тесно взаимодействовал на протяжении всего 1943 года (тогда в Орловскую область входила и нынешняя Брянская).

Во главе партизан стоял секретарь Орловского обкома партии А. П. Матвеев. Через него штаб фронта и осуществлял оперативные мероприятия.

А. П. Матвеев часто бывал у нас. Он обладал на редкость хорошей способностью заставить собеседника понять важность вопроса, которым сам озабочен. Он не был многоречив, говорил всегда спокойно, несколько приглушенным голосом, но очень убедительно, особенно после возвращения из тыла врага, куда периодически вылетал, чтобы лично встретиться с партизанами. Помощь ему требовалась во всем: в оружии, обмундировании, продовольственных концентратах, палатках, медикаментах. Все, что мы могли дать (а это было почти все, что партизанам требовалось), должным образом упаковывалось и отправлялось на специальный аэродром, откуда наши неутомимые «уточки» доставляли груз по назначению. Чтобы облегчить и ускорить прохождение всех дел, связанных с обеспечением партизан, на встречи с Матвеевым приглашались обычно начальники тыловых служб.

Как-то я спросил Матвеева:

— Где нам искать добавочные источники для снабжения войск, особенно госпиталей, мясом?

Врачи рекомендовали раненым куриное мясо или в крайнем случае кроличье. Не развести ли нам кроликов? Матвеев одобрил эту идею, но порекомендовал найти для фермы такое место, куда бы не доносились звуки канонады и самолетов. Заметив мое удивление, он рассказал случай из своей партийной работы.

В начале 30-х годов у нас разводили кроликов при заводах, фабриках, воинских частях, на приусадебных участках и т. д. Матвеев в те годы был секретарем партийного комитета на одном из московских заводов. Заслуженно или незаслуженно, но ему объявили выговор за невнимание к кролиководству. После этого дело круто изменилось: кроликов начали разводить вольным способом, то есть в поле, без клеток, и они стали быстро размножаться. Все шло хорошо, завод ставили в пример другим, в рабочей столовой частенько подавали кроличье мясо. Вдруг начался падеж. Иной день погибало два-три десятка. Сведения об этом дошли до вышестоящих инстанций, приехала комиссия, признала в случившемся немалую долю вины секретаря парткома, который «самоуспокоился и ослабил контроль». Через день-два Матвееву объявили еще один выговор, но, увы, кролики продолжали гибнуть. Пригласили комиссию из компетентных ветеринарных врачей, несколько тушек отправили для лабораторного исследования. Выяснилось, что у всех погибших кроликов одна и та же причина смерти: разрыв сердца. Недалеко от фермы была открыта взлетно-посадочная площадка для местных авиалюбителей. При заходе на посадку самолеты пролетали над кроликами на высоте нескольких десятков метров и своим шумом приводили их в трепет. После каждого такого пролета сразу же погибало несколько кроликов.