Николай Антипенко - На главном направлении

Впоследствии Пушкарь рассказал мне, какой дорогой ценой досталась ему учеба. Голос-то был, а общей музыкальной культуры и культуры пения не хватало. Восемь лет учился, пока не закончил консерваторию, уже выступая на сцене.

Никита Сидорович и сейчас продолжает свою артистическую деятельность в Госконцерте, выезжает на гастроли в разные концы нашей Родины. Коммунист Пушкарь не забывает и своих прежних друзей-пограничников, в рядах которых он возмужал и получил путевку в жизнь.

Три года службы в пограничных войсках являлись для бойцов не только школой воинского мастерства и мужества, по и школой общей культуры.

Через некоторое время я стал помощником начальника погранотряда по политчасти. Но выезжать на границу мне приходилось так же часто, как и раньше. Редкий выезд обходился без приключений. Вспоминаю заставу «Буры» в верховьях Амударьи. Граница здесь проходила по реке, причем советский берег был покрыт настолько высоким и частым камышом, что казался непроходимым. В самой чаще шла пограничная тропа шириной не более полуметра. Двигаясь по ней, обычно вели наблюдение пешие дозоры, а в 300–400 метрах от берега на открытой местности шла дорога для конных. Следуя однажды по этой дороге с комендантом соседнего пограничного участка П. Козловым, я вдруг заметил метрах в двухстах от нас полосатое желтовато-бурое животное, шагавшее вдоль камыша в одном с нами направлении, Козлов воскликнул:

— Тигр!

Он запретил ускорять шаг лошадей и делать какие-либо резкие движения, чтобы не дать повода зверю напасть на нас. Мы ехали ровным шагом больше километра. Потом тигр свернул в камыши.

Пограничники заставы «Буры» рассказали нам, что этот тигр с семьей обитает в зарослях недалеко от заставы, и дозоры не раз испытывали тревогу, когда рычание зверя сопровождало их движение по пограничной тропе.

На этой же заставе был случай, когда ночью навстречу двум пешим пограничникам, шедшим в дозор по густому высокому камышу (высота его достигала здесь 12 метров), буквально в 10–15 шагах показалась пара ярко светящихся глаз. В то время ходили в дозор с винтовкой, заряженной на все пять патронов, со спусковым крючком на предохранителе. Шедший впереди пограничник мгновенно прицелился по стволу в направлении двух ярко светящихся точек. Выстрел был на редкость удачным, и раненный в лоб тигр, упершись головой в землю, стал всем телом совершать круговые движения. Легко представить силу раненого зверя; в радиусе двух метров вокруг он укатал гигантский по высоте и густоте камыш. Лишь через 30–40 минут тигр перестал подавать признаки жизни.

А вот какой случай произошел в районе кишлака Пархар у подножия Тянь-Шаня. Там тигр прыгнул на круп лошади, но она резким ударом отбросила зверя. Пограничника выбросило из седла. Тигр не тронул человека, а стал преследовать лошадь.

За время службы в Средней Азии мне не приходилось слышать о нападении тигра на человека, то есть о тиграх-людоедах. Зато домашним животным от них доставалось, и не раз местные жители просили пограничников помочь им провести облаву. Иногда удавалось живьем изловить страшного зверя, заманив его в замаскированную яму.

Барсы тоже почти никогда не нападают на человека, но долго идут по его следу. Однажды, вскоре после выезда ночью с пограничным дозором, мы заметили позади себя пару светящихся «фар». Опытные товарищи сразу по повадкам определили, что это барс. Расстояние между нами было примерно 500 метров.

— Сейчас остановимся, — сказал один товарищ, — и барс свернет в сторону, а начнем движение — он снова пойдет за нами.

Действительно, несколько раз мы останавливались, и «светляки» сворачивали в сторону. Так и ехали под надзором барса километров двадцать пять.

Самое отвратительное ощущение испытываешь, когда проезжаешь мимо логова шакалов и гиен. Их вой слышен за несколько километров.

По всем пограничным тропам Таджикистана езда была трудной. Следуя на восток от Сарай-Комара к подножию Тянь-Шаня, часто приходилось, держась за хвост лошади, взбираться по крутым склонам почти отвесных берегов Амударьи. Впереди — крутой подъем, а сзади — обрыв в 50–80 метров над рекой. Оглядываться или смотреть вниз не рекомендуется. Были случаи, когда лошади вместе с всадниками падали в пропасть.

Не менее опасна езда по горным карнизам. Представьте себе высокую крутую гору. Чтобы обогнуть ее, надо ехать верхом не менее пяти часов по тропе шириной всего 30–40 сантиметров. Самая большая неприятность в таком путешествии — встречный всадник. Мучительно долго приходится сдавать лошадь назад, пока достигнешь маленькой площадки для разъезда.

Некоторые всадники предпочитали ехать с закрытыми глазами, чтобы не видеть бездонных пропастей. Все равно нельзя ни понукать лошадь, ни посылать ее шенкелем или шпорой, а лучше всего положить повод свободно на переднюю луку седла. Лошадь, если ей не мешать, выручит и себя, и всадника. В этих местах, как нигде, понятна любовь человека к лошади, верному другу.

Мы не ограничивались выполнением только своих прямых служебных обязанностей. Иногда приходилось, например, призывать к порядку охотников, допускавших браконьерство, особенно в охоте на фазанов. Зная любопытство этих птиц и их тяготение ко всему цветному и пестрому, напоминающему собственное оперение, браконьеры безжалостно этим пользовались. Они размалевывали одну сторону фанерного листа самыми причудливыми красочными узорами, и под прикрытием такого щита охотник приближался к фазану, сгорающему от любопытства и поднимающему голову все выше и выше. Подобравшись вплотную, браконьер ударял его палкой по голове. Этот варварский способ уничтожения птиц стали преследовать по закону.

Часто случалось видеть большие стада диких коз, особенно в каракумских песках. Эти животные часто подкрадывались к человеческому жилью, чтобы попить воды. На некоторых заставах строились широкие бассейны, выложенные кирпичом и зацементированные; они назывались «хаузами» и служили для сбора воды из атмосферных осадков в зимнюю пору. К таким колодцам и подходили козы, томимые жаждой. Стрелять в них в такое время пограничники считали для себя делом недостойным.

Среди особенностей службы на среднеазиатской границе нельзя не упомянуть о положении семей командного состава, живших на погранзаставах постоянно. Если мужчине не совсем просто было проехать несколько сот километров в седле, то каково приходилось женщинам? Большинство из них предпочитало сидеть в люльке, притороченной на боку верблюда. С одной стороны — люлька с женой и детьми, с другой — домашний скарб… Трудная это была езда — 100–200 километров покачиваясь в такт поступи верблюда. Он же иногда и спотыкался, а то вдруг наклонялся, чтобы щипнуть пучок сухой травы.