Стефан Кеневич - Иоахим Лелевель

Мы уже упоминали, что следствие Новосильцева в 1823 году не докопалось, несмотря на все старания, до данных о «преступной» деятельности Лелевеля. Не скомпрометировало его также и следующее, гораздо более широкое следствие, организованное в Варшаве в 1826 году после подавления восстания декабристов. Следственная комиссия только один раз допрашивала Лелевеля, который не был взят под стражу. Он. весьма осторожно заявил, что ему приходилось слышать о Патриотическом обществе и что оно, насколько ему известно, ставило своей целью присоединение со временем к королевству других частей Польши. Следственная комиссия, как правило весьма подозрительная, оставила Иоахима Лелевеля на свободе, несмотря на то, что его брат Прот просидел несколько месяцев в заключении.

Подводя итог, мы можем сказать, что до сих пор нет убедительных доказательств активного участия Лелевеля в конспиративных организациях 1817–1826 годов. Однако бесспорным является косвенное влияние Лелевеля на эти организации, особенно молодежные, влияние его трудов и личного примера. Все то, что говорил или писал в своих лекциях Лелевель о значении народных масс в истории, о древности и преимуществах республиканского строя, о значении политических свобод и религиозной терпимости, все это сразу покоряло сердца и умы в среде юной конспирации. Когда филоматы поручали своим приверженцам сбор на местах статистических материалов как первого этапа деятельности по улучшению взаимоотношений между сословиями, то они следовали прямой рекомендации Лелевеля и руководствовались схемой, почерпнутой из его лекций. Полемика Лелевеля с Карамзиным была немедленно подхвачена русскими декабристами, которых обрадовала основательная критика официальной придворной историографии. Если у нас нет данных, которые позволили бы отнести Лелевеля к числу участников названных организаций, то нет сомнения в том, что он был их вдохновителем.

После 1824 года Лелевель утратил контакт с широкими студенческими кругами. Но его охотно навещала молодая варшавская интеллигенция — журналисты, поэты, деятели искусства. Главной темой бесед был продолжающийся спор романтиков и классиков вокруг вопроса об эстетических принципах. Темпераментным воителем за принципы романтизма был Мавриций Мохнацкий, молодой, чрезвычайно талантливый литературный критик, с задатками крупного политического деятеля. Лелевель также принял участие в этом литературном споре и в полемической статье даже несколько иронизировал по поводу романтического энтузиазма Мохнацкого. По мнению Лелевеля, скандинавская мифология, которой восторгались романтики, была для поляка ничуть не более естественной, чем классическая греческая мифология. Романтизм — современное и интересное течение, но и у романтиков встречаются неудачные стихи. Надо идти с духом времени, быть романтиком, но прежде всего надо вводить в литературу национальную и, насколько это возможно, современную тематику. Эти разумные замечания были хорошо приняты молодежью, но вызывали раздражение в аристократических салонах. Каетан Козьмян, поэт старого толка, писал в 1823 году: «Вот и почтеннейший наш антиквар Лелевель вмешивается уже в вопросы поэзии и хорошего вкуса, это он-то, который… даже галстука хорошо завязать не умеет…»

Казалось бы, упомянутый литературный спор касался области абстракции. Но подвергавшиеся атакам классики были консерваторами и в области политики, в то время как литературные друзья Лелевеля оказались в 1830 году в первых рядах повстанцев.

После разгрома в 1826 году тайных обществ политическая атмосфера королевства казалась спокойной. Край развивался экономически, аристократия и крупная буржуазия были связаны с правительством деловыми интересами. Однако росло брожение среди мелкой шляхты и интеллигенции. Правящей клике не прощали различные злоупотребления, слышались нарекания на гнет цензуры в отношении литературы и печати, выражались особенно опасения в связи с утвердившимся в России после вступления на престол Николая I реакционным курсом, который мог угрожать также остаткам конституционных свобод в Польше. В это время в королевстве не было явных революционных намерений или приготовлений, зато была широкая тенденция сопротивления реакционному курсу легальными средствами.

В рядах легальной оппозиции оказался и Лелевель. В 1828 году он выдвинул свою кандидатуру в дополнительных выборах депутата сейма (посла) в Желеховском повете. Согласно конституции членов посольской палаты избирали отдельно шляхта и «гмин», то есть представители мещанства и богатого крестьянства. Лелевель был шляхтичем, но право выдвигать свою кандидатуру мог лишь шляхтич, имеющий в данном избирательном округе недвижимое имущество. Необходимое — совершенно фиктивное — удостоверение о наличии землевладения Лелевель получил благодаря помощи родственников — помещиков Цецишовских. Он был избран на сеймике значительным большинством голосов. Шелеховский повет был районом поселения мелкой шляхты, сеймики здесь были особенно многочисленны и правительство не имело возможности существенно влиять на результаты выборов.

Сейм Королевства Польского созывался раз в несколько лет на короткие четырехнедельные сессии. Он не имел законодательной инициативы, а с 1825 года был лишен права публичности заседаний. Тем не менее он оставался трибуной, с которой можно было критиковать политику правительства. Николай I собрал сессию сейма после длительного перерыва в мае 1830 года. Самым важным из представленных правительством палатам законопроектов было законодательство о семье. Спор, связанный с этим законодательством, тянулся уже в течение двух десятков лет; речь шла о том, как примирить действующий в Польше кодекс Наполеона с предписаниями церкви, претендовавшей на исключительное право решения вопроса о действительности и сохранении брака. В этом споре сторонники светского законодательства наталкивались на сопротивление епископата и консервативных слоев общества. Правительство в течение 15 лет меняло в этом вопросе свою позицию в безуспешных поисках компромисса. В конце концов оно пошло навстречу епископам и представило сейму ультраконсервативный проект. Он был встречен посольской палатой весьма отрицательно и как правительственный проект и как реакционный. Прения продолжались два дня, обе стороны обращались к различным аргументам и способам нажима. Лелевель выступал одним из последних. Его речь была сухой профессорской лекцией из области истории церковного права, начиная от эпохи Константина Великого; речь эта, вероятно, утомила палату. Однако важен был вывод: Лелевель предлагал, чтобы палата отвергла правительственный проект и сама приступила «к разработке нового законодательства по вопросам брака, никаким образом не связанного с религиозными принципами». В результате голосования, происходившего сразу после этой речи, правительственный законопроект был отвергнут 93 голосами против 22.