Александр Галич - Я выбираю свободу

Поклевещи! Поговори!
Молю, ладони потные.
Но от зари и до зари
Одни глушилки подлые!
Молчит товарищ Гольдберг,
Не слышно Би-Би-Си,
И только песня Сольвейг
Гремит по всей Руси!

Я отпер дверь, открыл окно,
Я проклял небо с сушею —
И до рассвета, все равно,
Сижу — глушилки слушаю!

За высокими соснами синий забор
И калитка в заборе.
Вот и время прощаться, Серебряный Бор,
Нам — в Серебряном Боре!

Выходила калитка в бескрайний простор,
Словно в звездное море,
Я грущу по тебе, мой Серебряный Бор,
Здесь — в Серебряном Боре.

Мы с тобою вели нескончаемый спор,
Только дело не в споре.
Я прощаюсь с тобой, мой Серебряный Бор,
Здесь — в Серебряном Боре.

Понимаешь ли — боль подошла под упор,
Словно пуля в затворе,
Я с тобой расстаюсь, мой Серебряный Бор,
Здесь— в Серебряном Боре.

Ну, не станет меня — для тебя это вздор,
Невеликое горе!
Что ж, спасибо тебе, мой Серебряный Бор,
Я прощаюсь с тобой, мой Серебряный Бор,
И грущу по тебе, мой Серебряный Бор,
Здесь — в Серебряном Боре!

Опять меня тревожат страхи
И ломит голову, хоть плачь!
Опять мне снится, что на плахе
Меня с петлею ждет палач.
Палач в нейлоновой рубахе,
С багровой заячьей губой…
Опять меня терзают страхи —
И я опять бросаюсь в бой.

В этом мире Великого Множества
Рождество зажигает звезду.
Только мне, почему-то, не можется,
Все мне колется что-то и ежится,
И никак я себя не найду.

И немея от вздорного бешенства,
Я гляжу на чужое житье.
И полосками паспорта беженца
Перекрещено сердце мое!..

Посошок напоследок,
Все равно, что вода.
То ли — так,
То ли — этак,
Мы уйдем в никуда.
Закружим суховеем
Над распутицей шпал.
Оглянуться не смеем,
Оглянулся — пропал!

И всё мы себя подгоняем — скорее!
Всё путаем Ветхий и Новый Завет.
А может быть, хватит мотаться, евреи,
И так уж мотались две тысячи лет?!

Мы теперь иностранцы.
Нас бессмертьем казнит
Пересадочных станций
Бесконечный транзит.
И как воинский рапорт —
Предотъездный свисток…
Кое-кто — на Восток,
Остальные — на Запад!

Под небом Австралий, Италий, Германий,
Одно не забудь
(И сегодня, и впредь!),
Что тысячу тысяч пустых оправданий —
Бумаге — и той — надоело терпеть!

Паровозные встречи —
Наша боль про запас,
Те, кто стали далече,—
Вспоминают ли нас?
Ты взгляни — как тоскует
Колесо на весу…
А кукушка кукует
В подмосковном лесу!

Ну, что ж, волоки чемодан, не вздыхая,
И плакать не смей, как солдат на посту.
И всласть обнимай своего вертухая
Под вопли сирен на Бруклинском мосту.

Вот и канули в Лету
Оскорбленья и вой.
Мы гуляем по свету,
Словно нам не впервой!
Друг на друга похожи,
Мимо нас — города…
Но Венеция дожей —
Это все-таки да!

В каналах вода зелена нестерпимо,
И ветер с лагуны пронзительно сер.
— Вы, братцы, из Рима?
— Из Рима, вестимо!
— А я из-под Орши! — сказал гондольер.

О, душевные темы,
Горечь горьких минут!
Мы-то думали:
Там вы.
Оказалось — и тут.
И живем мы не смея
Оценить благодать:
До холмов Иудеи,
Как рукою подать!

А может, и впрямь мы, как те лицедеи,
Что с ролью своей навсегда не в ладах?!
И были нам ближе холмы Иудеи —
На Старом Арбате, на Чистых прудах!

Мы, как мудрые совы,
Зорко смотрим во тьму.
Даже сдаться готовы —
Да не знаем кому!
С горя, вывесим за борт
Перемирья платок,
Скажем:
Запад есть Запад,
А Восток есть Восток!

И всё мы себя подгоняем:
— Скорее!
Всё ищем такой очевидный ответ.
А может быть, хватит мотаться, евреи,
И так уж мотались две тысячи лет?!

Играет ветер пеною
На Сене на реке,
А я над этой Сеною,
Над этой самой Сеною,
Сижу себе над Сеною
С газетою в руке.

Ах, до чего ж фантазирует
Эта газета буйно,
Ах, до чего же охотно
На все напускает дым,
И если на клетке слона
Вы увидите надпись «Буйвол»,
Не верьте, друзья, пожалуйста,
Не верьте, друзья, пожалуйста,
Не верьте, очень прошу вас,
Не верьте глазам своим.