Джеффри Вентура - Жаклин

Должно быть, Ирвинг Мэнсфилд положил на нее глаз еще в бытность Джеки хористкой в «Парадизе», но, поступив в труппу «Женщин», она полностью завладела его вниманием.

«Ирвинг вечно ошивался где-нибудь поблизости, – вспоминала другая участница труппы. – Он столько раз смотрел эту пьесу, что в случае чего спокойно мог заменить любую из нас». Джеки рассказывала, что Ирвинг постоянно звонил ей, но и только. В конце концов, она не выдержала и заявила, что если он не собирается куда-нибудь ее пригласить, пусть больше не звонит. Свидание состоялось.

Джеки была на десять лет моложе Ирвинга – и вообще, кажется, моложе всех, кто ее окружал. Хотя, подобно своим героиням, выглядела старше своих лет. Имея в своем активе Ирвинга, возглавившего список ее поклонников, и роль в «Женщинах», она добилась большего, чем могла ожидать.

Когда в июле 1938 года «Женщин» сняли с репертуара, Джеки было не стыдно остаться без работы. Ведь и с другими случилось то же самое. Почти все бродвейские театры закрывались на лето, чтобы в середине сентября открыть новый сезон. Теперь у Джеки была профессиональная репутация плюс опыт работы хористкой в ночном клубе, а хористка никогда не останется без работы.

Скорее всего, в этот период своей жизни Джеки и не помышляла о замужестве. Но выйти замуж за Ирвинга – совсем другое дело. Это не означало отказа от карьеры. Наоборот, Ирвинг мог оказать ей всемерную поддержку. Помимо взаимной любви, их связывала святая любовь к Бродвею. Оба были счастливы находиться в самой гуще театральной жизни. Не это ли было мечтой любой актрисы: получить роль на Бродвее и выйти замуж за потенциального театрального магната!

Джеки восхищалась мужчинами, похожими на ее отца: «При виде Богарта и Кларка Гейбла у меня мурашки пробегали по спине. Я грезила о том, что один из них увезет меня в пещеру. У Богарта были совершенно неотразимые морщины». Но встреча с Ирвингом заставила Джеки сменить идеал мужчины.

И не без оснований. Однажды известный актер и режиссер Эдди Кантор, назвавший ее «своей шестой дочерью», поделился таким наблюдением: «Некоторые женщины стремятся опекать мужчин, а Джеки, наоборот, любит, чтобы ее опекали». Сама Джеки сознавала опасность стать «папиной дочкой» и успешно избежала ее, став «дочкой» Ирвинга.

«Я убедилась, что Ирвинг – даже больше мужчина, чем мой отец. Он любил меня гораздо сильнее себя самого. Я нуждалась в опоре и мечтала, чтобы со мной обращались как с принцессой».

Ирвинг Мэнсфилд был легок на подъем и чрезвычайно уверен в себе. Из него ключом била энергия. В этом городе он знал всех и каждого. Хотя Джеки превосходила его по части честолюбия, он тоже стремился быть в гуще событий. Они помогут друг другу прославиться!

Брак с Ирвингом дал Джеки чувство защищенности в самой незащищенной в мире профессии. Дружбу в море вражды. И любовь.

Более тридцати лет спустя, когда они растеряли все иллюзии и былая наивность уступила место жесткому, даже циничному взгляду на жизнь, Джеки по-прежнему отзывалась о муже в восторженных тонах. «Мы – как Нуриев и Фонтейн, – говаривала она. – Или как Бартоны». Ей было свойственно брать для сравнения самых романтичных, самых выдающихся мужчин и женщин своего времени. В этом же свете она видела себя и Ирвинга – с самого начала и до самой смерти.

Впоследствии, верная своей привычке пускать биографов по ложному следу, Джеки утверждала, будто они поженились в 1945 году. Но если верить газетной хронике, свадьба состоялась в 1939 году в Элктоне, штат Мэриленд. Однако в книге регистрации браков запись об этом событии отсутствует. Скорее всего, Жаклин и Ирвинг стали мужем и женой в 1939 году в Филадельфии, в доме ее родителей. И по возвращении в Нью-Йорк въехали в дом номер 730 на фешенебельной Пятой авеню.

В свои восемнадцать лет Джеки оказалась на распутье. Она могла вращаться в изысканных театральных кругах, которые олицетворяла в ее глазах респектабельная мисс Гилмор, или с головой уйти в пестрый мир шоу-бизнеса. Выйдя замуж за Ирвинга, она автоматически сделала выбор. Оба были без ума от шоу-бизнеса и вечно паслись в ночных ресторанах и клубах, где играл джаз и где они не чувствовали себя белыми воронами.

Джеки продолжала пробоваться на разные роли, так как по-прежнему упорно стремилась к собственной карьере. Она обладала ярко выраженной индивидуальностью и не собиралась довольствоваться амплуа «миссис Ирвинг Мэнсфилд». В декабре 1939 года ей досталась еще одна маленькая роль – в пьесе «Она отдала ему все». Спектакль провалился с таким треском, что даже не удостоился упоминания в ежегодном театральном обозрении. Это была душераздирающая мелодрама по пьесе Артура Джеймса Пеглера и Чарльза Уошберна «Потерянная сестричка». Дорта Дакворт играла Фанни Уэлком – невинную, вечно заплаканную крошку, а Джеки – одну из ее сестер. Чтобы как-то оживить представление, в антрактах показывали кафешантанные номера – их принимали теплее, чем саму пьесу. Тем не менее актеры заслужили одобрительные отклики в прессе – все, кроме Джеки: ее просто не заметили. Вскоре спектакль был снят с репертуара.

Днями напролет Джеки бегала по агентствам и пробовалась на разные роли, а по вечерам изображала из себя замужнюю даму. Дома, в Филадельфии, ее не научили готовить и следить за порядком, но, будучи женой Ирвинга, она не ощущала своей «неполноценности». Ирвинг неплохо зарабатывал, и они могли позволить себе не считать деньги. «С самого начала, – делилась Джеки, – Ирвинг приучил меня выбирать из того, что было напечатано на левой стороне меню». Утром, постаравшись встать пораньше, после того как они допоздна засиделись в модном ресторане или ночном клубе, Джеки отправлялась на поиски работы. Следующую роль она получила только в марте 1941 года, в спектакле «Мои прекрасные леди». Ее опять угораздило играть в бездарной пьесе рядом с талантливыми актерами. «Прекрасные леди», Селеста Холм и Бетти Фернесс, играли двух американских хористок, выдающих себя за титулованных особ из Европы. Они попадают в высшее общество Уэстчестера и, прежде чем их успевают вывести на чистую воду, обзаводятся богатыми женихами. «Мои прекрасные леди» стартовали в театре «Гудзон» 23 марта 1941 года и выдержали всего тридцать два представления. Джеки снова оказалась не у дел.

Конечно, превратности театральной жизни в значительной степени смягчались тем, что она была женой Ирвинга Мэнсфилда, имевшего постоянную и хорошо оплачиваемую работу. Джеки всегда была в курсе всех новостей и не бедствовала, даже сидя без работы. Тем не менее, она не позволяла себе расслабиться – была счастлива, но держала себя в ежовых рукавицах.