Игорь Ефимов - Пять фараонов двадцатого века

В апреле 1958 года Объединённый комитет демократических сил призвал страну к забастовке. Участников призывали забрасывать камнями и коктейлями Молотова полицейские участки и машины. Большого успеха призыв не имел, но разъярённый Батиста отдал приказ убивать на месте каждого, кто примет участие в забастовке. Видимо, усердствовала не только полиция, но и люди, сводившие счёты друг с другом, потому что к концу дня в морги было доставлено 140 трупов. [327] Ibid, p. 186.

Летом армия Батисты начала серьёзную кампанию против мятежников под командой генерала Эулогио Кантилло. Ему удалось окружить крупные соединения «фиделистов», оперировавших в Ориенте, и Кастро поспешил предложить перемирие. Посланцам генерала, прибывшим для переговоров, пришлось выслушивать многочасовые речи «команданте», поносившего диктаторский режим, и потом уехать ни с чем. Но время было потеряно, и «фиделисты» воспользовались перерывом, чтобы выскользнуть из окружения. [328] Ibid, p. 193.

Осенью 1958 года началось наступление «фиделистов» на запад под командой Че Гевары и Камило Сьенфуэгоса. Моральный уровень армии Батисты опускался всё ниже, отдельные солдаты и мелкие подразделения переходили на сторону повстанцев. [329] Castro, op. cit., p. 202. Многие города на пути к Гаване были взяты без боя.

Имя генерала Кантилло всплывает в воспоминаниях Кастро. Поначалу он говорит о нём с уважением, отмечает его желание найти пути к окончанию гражданской войны, готовность вести переговоры. Они даже обменивались посланиями друг с другом. Но во время последней встречи в декабре 1958 года, перед отъездом генерала в Гавану, Кастро выдвинул три условия для продолжения переговоров: «Первое — не устраивать военный переворот в столице; второе — не помогать Батисте в бегстве из страны; третье — не иметь никаких контактов с американским посольством… И представьте, генерал Кантилло нарушил все три условия! 31 декабря обедал с Батистой и обсуждал передачу власти хунте; на следующий день проводил его в аэропорт и посадил в самолёт; немедленно связался с американским посольством. Такое трусливое предательство!». [330] Ibid, p. 200.

Сейчас уже невозможно выяснить, встречался ли Кастро с генералом, давал ли тот ему какие-то обещания, что требовал взамен. Достоверно известно только одно: что Батиста встречал новый 1959 год в кругу своих генералов, что ночью у них было совещание, а наутро диктатор вместе с семьёй погрузился в самолёт и улетел в Доминиканскую республику. По непроверенным сведениям он увёз с собой часть золотого запаса страны.

Как это могло случиться? Почему диктатор, имевший в тот момент армию в 46 тысяч человек, с танками, самолётами, артиллерией, спасовал перед повстанцами, едва насчитывавшими две или три тысячи бойцов?

Один из возможных ответов таится в цепочке исторических прецедентов, описанных выше в этой главе. Февраль 1917 года, русский царь Николай Второй запрашивает своих генералов, что ему делать, и получает ответ: отрекайтесь. Октябрь 1922 года. Итальянский король спрашивает своего главнокомандующего, готова ли армия защищать столицу от наступающих фашистов, и слышит ответ: лучше не испытывать её лойяльность. Германия, январь 1933 года. Президенту Гинденбургу говорят, что недопуск нацистов к власти может обернуться гражданской войной, и он уступает. Мы вправе допустить, что и беседа Батисты с генералами в новогоднюю ночь носила такой же характер. Устав участвовать в братоубийственной войне, не имея моральной поддержки от США, они понадеялись, что уход диктатора утихомирит политические страсти, и посоветовали ему уйти со сцены.

Тем более, что Батиста не выглядел оголтелым властолюбцем, готовым сражаться до конца. В своё время, в 1944 году, он уступил власть законно избранному президенту, уехал во Флориду и мирно прожил там с семьёй восемь лет. Его авторитет в армии оставался высоким, когда она призвала его вернуться и покончить с начавшимся в стране хаосом, он снова взял бразды правления в свои руки (1952). В середине 1950-х один журналист спросил его, считает ли он себя диктатором. Он ответил: «На Кубе есть только одна диктатура — это диктатура моей любимой жены и четырёх сыновей надо мной». [331] Geyer, op. cit., p.???. Такой любящий семьянин мог просто желать избавить своих близких от пуль и бомб террористов. Он прожил ещё 14 лет и умер в Испании в возрасте 72 лет от сердечного приступа.

Весть о бегстве Батисты всех застала врасплох. Кастро был в ярости, он кричал, что у повстанцев хотят обманом вырвать победу. Видимо, он опасался, что к власти придёт умеренная хунта, народная ненависть к правительству в Гаване ослабнет и революция лишится поддержки масс. [332] Ibid, p. 199. Но его опасения были напрасны. Несколько дней спустя он въезжал в столицу на танке, придерживая рукой сына Фиделито, срочно возвращённого из американской школы на родину, а миллионная толпа на улицах захлёбывалась в крике: «Фидель! Фидель! Фидель! Фидель!». [333] Ibid, p. 205.

Самые свирепые споры и вражда вскипают между людьми вокруг вопроса: «Как, по каким правилам нам нужно уживаться на земле друг с другом?». Ответы на этот вопрос отливаются в религиозные заповеди, в политические программы, в философские теории. Нам пытаются навязать правила жизни, диктующие, как следует трудиться, одеваться, питаться, молиться, размножаться, развлекаться, лечиться. А по каким правилам следует обращаться с благами земными, с имуществом, с богатством? Допустимо ли, чтобы один человек владел чем-то, чего нет у другого?

«Нет, — отвечает француз Прудон. — Собственность — это воровство.»

«Нет, — отвечает немецкий еврей Маркс. — Собственник — это грабитель и обманщик.»

«Нет, — отвечает россиянин Ленин. — Смело грабьте награбленное и экспроприируйте экспроприаторов.»

Столько миллионов людей погибло в XX веке, сражаясь за и против этих лозунгов, что просто страшно предстать перед читателем их защитником. Но в то же время невозможно оставить без объяснения загадку: «А почему эти лозунги вызывали и продолжают вызывать такое кипение страстей? Ради чего люди шли и идут на смерть за них? И так ли нова эта дилемма или она всплывала и в веках минувших?».

Перенесёмся в предисторию человеческой цивилизации. Вглядимся в зарождение первых форм человеческих сообществ — семьи, рода, племени. Кем предстанет в наших глазах охотник, первым поделившийся с сородичами мясом убитого оленя? Строитель вигвама, пустивший укрыться заблудившегося путника? Пастух, согласившийся охранять общее стадо? Они будут выглядеть смелыми бескорыстными пионерами прогресса, созидающими зародыши будущих социумов. Выжили и оставили след в истории только те племена, в которых восторжествовал принцип общего владения «земными благами», а принцип индувидуального владения осуждался и оттеснялся на задний план.