Игорь Ефимов - Пять фараонов двадцатого века

«Бьёт-ба-ра-бан! Бьёт-ба-ра-бан!

Левой!.. Левой!.. Ноги в сандалиях и тапках враз ударяют по асфальту шоссе, развевается знамя. Из окон посёлка, из калиток глазеют люди. Мы не смотрим на них, но знаем — они ошеломлены, они полны зависти и восхищения. Жалкие, бедные людишки! Они не идут с нами, в наших красно-белых рядах, их ноги не топают дружно и разом, сердца не вздрагивают от восторга единства и силы; они вообще нужны лишь для контраста, как граница, как берега для нашего могучего и неудержимого Мы.

Какое счастье быть Мы!». [514] Ефимов Игорь. «Как одна плоть» (Энн Арбор: Ардис, 1981), стр. 77–78.

Так я пытался воссоздать воспоминание о счастье сплочения, впервые пережитом мною в пионерском лагере. Со временем эти детские восторги слабели, в студенческие годы обязательное участие в Первомайских демонстрациях воспринималось уже как тяжкая обязанность, от которой хотелось уворачиваться любыми способами. Но я вспоминаю этот свой пионерский экстаз каждый раз, когда вижу кинохронику, показывающую факельные шествия в Гитлеровской Германии, марши физкультурников в сталинской Москве, парады хунвейбинов с красными цитатниками Мао.

Почему человеческая жажда сплочения, мощно являющая себя в тысячах возможных форм, остаётся так мало изученной? Почему она до сих пор не признана как важнейшая сила любого исторического процесса? Почему даже после публикации замечательного труда Густава Лебона «Психология народов и масс» каждый новый фараон словно открывает её заново, осёдлывает и неожиданно для всех вылетает на вершину власти?

Думаю, связано это с тем, что научное и художественное познание истории человеческой цивилизации остаётся в ведении дальнозорких. Порыв к сплочению если и сохраняется с детства в их душах, то лишь в ослабленном виде как нечто, с чем серьёзный, разумный, взрослый человек должен постоянно бороться, чему ни в коем случае нельзя потакать. Их позиция: да, стадное чувство безусловно существует, но на то и дан человеку рациональный ум, чтобы преодолевать его. Дальнозоркий не склонен признать, что участие в публичном сжигании книг на кострах, в погромах, в скандировании приговора «к стенке» есть лишь внешние проявления глубинного порыва человеческой души: найти избавление от тревог и сомнений в отказе от собственного «Я», в слиянии с Мы.

Будем справедливы: появлялись дальнозоркие философы, пытавшиеся вглядеться в этот порыв.

Уже Руссо, сочиняя в назидание нам своего «естественного человека», по сути реализовал свою мечту о достижении беззаботности путём возврата к первобытной простоте. «Естественный человек хочет только жить и пребывать в безделье… Цивилизованный же постоянно в движении, работает до пота, готов загнать себя до смерти, способен даже проклясть жизнь ради обретения бессмертия… Если природа создала человека здоровым, то я не побоюсь заявить, что думающий человек — это просто животное с дефектом». [515] Rousseau, Jean-Jacques. The First and Second Discourses (New York: St. Martin’s Press, 1964), pp. 178–179.

Шопенгауэр, так увлекавшийся буддизмом, суфизмом, идеей резиньяции воли и достижения нирваны, в конце жизни склонялся к мысли, что отказ от собственной воли, от хотения есть единственный способ избавления от страданий.

Религиозный философ Владимир Соловьёв воспринимал собственную волю как главное препятствие, мешающее ему слиться с Софией-премудростью, с «девой радужных ворот»:

Если возвышенный поэт-философ так рвётся избавиться от бремени собственного «Я», желает ему гибели, должны ли мы удивляться тому, что обычные люди, не имеющие такой душевной мощи, тоже ищут укрытия от его недремлющего ока в толпе соратников, соплеменников, единоверцев?

Немецкий теолог Поль Тиллих, вглядывавшийся в проблему «мужества быть», то есть самоутверждаться вопреки тревоге смерти, тревоге бессмыслицы, тревоге осуждения, выносил в отдельную главу выбор «коллективистского мужества», то есть «соучастия», самоутверждения себя в качестве частицы Мы.

Нам следует сразу провести границу между двумя возможными видами отказа от собственной воли:

Первый: уходя в монастырь, в отшельничество, в кибуц, в башню из слоновой кости, человек как бы подключает свою волю к накатанному кругу деятельности, которую ничей произвол изменить не может. Это можно уподобить мотору, который будет использован для вращения жерновов, насоса, молотилки — и только.

Второй: вступая в политическую партию, в религиозный культ, в преступную банду, человек избавляется от своего «Я», сливая его с неким Мы. Это можно уподобить сдаче мотора в аренду на полное усмотрение арендатора, как и для чего он будет использован.

И тот, и другой путь освобождает человека от главного бремени свободы — от ответственности за свои поступки. Но второй вдобавок также оставляет ему возможность утолять жажду самоутверждения. Да, я отказываюсь от своего индивидуального «Я», но мои возможности самоутверждаться в роли частицы «Мы» возрастают в сто, тысячу, миллион раз. А если мне удастся обожествить фюрера, дуче, генсека, партию, то и моя жажда бессмертия получит своё утоление.

Сейчас по телевизору часто показывают кинохронику из Северной Кореи. Несколько лет назад туда было разрешено приехать врачу-офтальмологу из Непала, освоившему современные методы лечения катаракты. Эта болезнь достигла в отсталой стране масштабов эпидемии. Врач провёл множество операций с помощью привезённого с собой оборудования и инструментов, и кинохроника показывала людей, впервые узревших. После снятия повязок они падали на колени полные благодарности. Перед врачом? О, нет — перед портретами двух первых Кимов, висевшими на стене.

Также показывали траурные процессии и рыдания в дни смерти этих вождей. Такое невозможно организовать, симулировать, инсценировать. Для близорукого большинства смерть вождя — это крах всего строя жизни, всей картины мира. Да, они знают, что все люди смертны, да, они помнят, что вождь — тоже человек, но в толпе соплеменников, обожествивших лидера, эти печальные факты легко отодвинуть на задворки сознания.

В странах свободного мира существует много возможностей для граждан утолять свою жажду сплочения разрешёнными безопасными путями. Можно присоединиться к болельщикам на трибунах спортивного стадиона и вместе испускать дружный вопль на каждый забитый гол. Рок-звезда на своём концерте доведёт зрителей до экстаза, раскачивая их в унисон ритмам ударника. Демонстрации «за» и «против» текут и текут по улицам городов.