Виссарион Григорьев - И корабли штурмовали Берлин

Многим нашим операторам недоставало опыта, но Евгений Семенович Колчин был таким начальником, под руководством которого они могли приобрести его довольно быстро. По имевшимся данным в штабе изучались вероятные районы плавания и боевых действий. Особое внимание уделялось вопросам взаимодействия с сухопутными войсками.

Важно было, чтобы оперативный работник мог представлять флотилию в стрелковой дивизии в качестве офицера связи, глубоко знающего наши боевые возможности.

Сформировался и политотдел флотилии. Его начальником был назначен капитан 1 ранга Владимир Иванович Семин, прибывший с Черного моря, где он долго возглавлял политотдел эскадры, а затем и политуправление флота. Политработа становилась более планомерной, всеохватывающей. Сам процесс сколачивания флотилии требовал от командного состава теснейшей связи с подчиненными, постоянной заботы об их воспитании.

Горячий отклик встречала пропаганда боевых традиций днепровцев. С жадным интересом слушали краснофлотцы беседы о том, как родилась в огне гражданской войны Днепровская флотилия и как стал ее командующим матрос А. В. Полупанов с легендарного бронепоезда «Свобода или смерть». А о старом балтийце Б. В. Хорошхине, также командовавшем в свое время флотилией на Днепре, могли рассказать товарищам многие участники боевых действий на Волге, где контр-адмирал Хорошхин геройски погиб в сорок втором году. Ветераном Днепровской флотилии был начальник штаба К. М. Балакирев. Нашлись на флотилии старшины и краснофлотцы, которые знали Днепр, Березину, Припять по грозному лету сорок первого года.

Много значило и знакомство ветеранов со своеобразными условиями Днепровското бассейна. Ведь моряки, попавшие на флотилию с Балтики или Черного моря, часто не имели представления о том, что такое белорусское Полесье с его лабиринтом малых рек и проток среди лесных и болотных дебрей, где утонуть на корабле, пожалуй, трудно, а вот застрять — очень просто, да и на зыбкий берег не везде ступишь ногой. Люди, знавшие, как плавают и воюют в таких условиях, были наперечет. Они играли такую же роль, как бывалые обстрелянные солдаты в комплектующемся армейском подразделении.

К середине февраля 1944 года в списках флотилии числилось уже около трех тысяч человек, а в мае стало почти шесть тысяч. Примерно каждый третий был старшиной или офицером. Такая насыщенность командными кадрами, особенно младшими, обусловливалась опять-таки спецификой лежавших впереди рек, где могли использоваться главным образом катера с экипажами всего из нескольких человек.

Прибывали, подчас из дальних краев, старшие офицеры, которым предстояло возглавить формировавшиеся бригады. С Дальнего Востока приехал капитан 2 ранга С. М. Лялько, назначенный командиром 1-й бригады речных кораблей. Эта бригада комплектовалась наиболее быстро, становясь ядром флотилии. Со Степаном Максимовичем мы вместе служили на Амуре, и я знал его как командира инициативного, смелого и в то же время умеющего вдумчиво работать с подчиненными. За подготовку бригады к боям он взялся с напористой энергией, характерной для кадровых военных, которые по обстоятельствам службы долго находились вдали от фронта и давно стремились на него попасть.

Вслед за командиром прибыл начальник политотдела 1-й бригады капитан 2 ранга Г. М. Обушенков — бывалый политработник, легко освоившийся в новой обстановке. Начальником штаба этого соединения был назначен капитан 3 ранга П. С. Зинин, в прошлом моряк Совторгфлота.

Комплектование 2-й бригады задерживалось — не хватало кораблей, и становилось все очевиднее, что развернуться в полноценное боевое соединение ко времени вскрытия рек она не успеет. 3-я же наша бригада (командиром ее был назначен капитан 1 ранга А. П. Добровольский) предназначалась для траления, причем Нарком ВМФ требовал обеспечить первоочередную ее готовность.

Днепр, ряд участков которого отстоял уже достаточно далеко от линии фронта, — важнейшая на Украине и в Белоруссии водная магистраль. Ее нужно было как можно скорее открыть и для военных перевозок, и для транспортировки хозяйственных грузов. Очистка фарватеров от затопленных судов и барж возлагалась на созданный в составе флотилии речной аварийно-спасательный отдел — РАСО (его работу контролировал, проводя у нас много времени, начальник аварийно-спасательного управления ВМФ контр-адмирал Фотий Иванович Крылов, известный в довоенные годы как руководитель знаменитого Эпрона).

Но Днепр мог быть, подобно Волге, засорен также и вражескими минами. Для поиска и обезвреживания их мы подготовили к весне десятки тральщиков — и «штатных», доставленных по железной дороге, и вспомогательных, оснащенных на месте. По волжскому опыту река была разделена на боевые участки, каждый из которых поручался одному из пяти дивизионов 3-й бригады.

Контрольное траление, проведенное, как только позволили природные условия, мин не обнаружило. Но было еще немало повторных выходов тральщиков на проверенные уже плесы, немало ложных тревог: гражданские речники, начинавшие плавать с понятной опаской, подчас принимали за мину все что угодно. Словом, в то, что мин на Днепре действительно нет, поверили не сразу. Тральные работы, стоившие больших усилий, оказались как бы безрезультатными. Однако кто решился бы без них открыть навигацию? Не мыслилось без этого и развертывание флотилии в ее операционной зоне.

Еще в феврале Генеральный штаб переподчинил флотилию только что образованному 2-му Белорусскому фронту. На КП фронта в городке Сарны, недавно очищенном от гитлеровцев, я доложил командующему генерал-полковнику П. А. Курочкину о боевых возможностях флотилии и получил от него директиву, которая предусматривала выдвижение — как только сойдет лед — основных сил флотилии к линии фронта, на Припять, в район освобожденного в январе Мозыря и устья реки Птичь.

Бригада Лялько — а она и составляла пока наши основные силы — начала движение по Десне вниз от Чернигова 22 марта, буквально вслед за льдом. Выйдя на Днепр, а затем на Припять, бригада сосредоточилась через несколько дней под Мозырем. Ее подчинили в оперативном отношении командующему 61-й армией генерал-лейтенанту П. А. Белову.

Мы развернули на Припяти, близ селения Загорины, вспомогательный пункт управления (ВПУ), куда перебрался замначштаба — начальник оперотдела капитан 2 ранга Колчин с небольшой группой операторов, гидрографов, связистов.

Вечером 1 апреля — в тот день я находился в Киеве, в штабе, куда только что поступила с ВПУ, от Колчина, первая оперсводка, — адъютант доложил, что меня хочет видеть флотский полковник и назвал незнакомую, ничего мне не говорившую фамилию. Полковник — солидный, хмуроватый на вид, но довольно молодой — вошел уверенно, как к себе домой.