Александр Бушков - Сталин. Красный монарх

Это, конечно, была неприкрытая клиника. Естественно, все настоящие члены дома Романовых, живущие за границей, полностью игнорировали существование «регента Брумеля».

«Государь» Владимир Кириллович оперативно прислал в Россию для опубликования «во всех газетах» грозный меморандум, где предавал Брумеля анафеме и напоминал, что единственный законный претендент на русский трон – никакой не Брумель, а он, Владимир Кириллович. Два клоуна-самозванца, увлеченно боровшихся за трон России – это, конечно, было зрелище…

Одним словом, суррогатные «великие князья», потомки государственного изменника, должны проходить исключительно под рубрикой исторических курьезов. И место им на конюшне, а не в Кремле…

Вернемся в Россию, где пока что не произошло революции. Нужно еще непременно добавить, что в государственных делах и в политике неразберихи прибавляло параллельное существование двух императорских дворов, «молодого» и «старого». Естественно, под «молодым» подразумевается двор царствующего Николая – а «старый» представляла его мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна, женщина совсем нестарая, энергичная, волевая и, между прочим, очень умная. Видя весь этот развал и бардак, она самым активнейшим образом пыталась влиять на сына. Иногда это удавалось, иногда нет. Алиса ее ненавидела люто, завистью ущербного к более умному и толковому. И кипели ожесточенные, невидимые миру баталии. Оба двора перетягивали на свою сторону великих князей, министров, сановников, генералов, руководителей спецслужб, сливали компромат, крутили запутанные многоходовые интриги…

Многие историки серьезно относятся к свидетельствам о том, что Мария Федоровна с самого начала не хотела видеть на престоле Николая, что ей более подходящей кандидатурой представлялся младший сын Георгий. Современники упорно твердили, что в свое время в Крыму, когда там пребывало на отдыхе все августейшее семейство, был даже составлен заговор в пользу Георгия, что в этом заговоре участвовали некоторые гвардейские полки – вдову Александра III в гвардии уважали… Но Георгий в двадцать восемь лет умер от туберкулеза (1899 г.), занесенного в семейство Романовых после одного из браков, и эти планы так никогда и не претворились в жизнь…

Словом, вдобавок ко всем другим бедам, у корабля по имени Россия было еще и два капитанских мостика, с двумя штурвалами – вещь для мореплавания самая вредная…

До сих пор порой приходится слышать, что Октябрьская революция и гражданская война не имели аналогов в мировой истории. Это еще один миф, который следует развеять. Все обстояло как раз наоборот. Изучая историю Великой французской революции (так ее до сих пор именуют сами французы), убеждаешься, что в России не придумали ничего нового. Решительно ничего. У нас повторилось все из того, что случилось во Франции – правда, сплошь и рядом в весьма смягченном виде…

Как и Николай впоследствии, последний французский король Людовик XVI в личной жизни был милейший и добрейший человек – ни в коей мере не жесток, не тиран, знал иностранные языки, интересовался науками и даже, кажется, не изменял жене, что во Франции само по себе уже подвиг и нешуточная добродетель. Одним словом, человек был преотличный – а вот король прямо-таки никудышный. Слова Драгомира полностью относятся к нему. Будь он мэром какого-нибудь крохотного городка, прожил бы жизнь достойно и мирно, окруженный всеобщим уважением. Но его угораздило быть королем, а к этой должности он был неспособен…

Казна была практически пуста, а проводить реформы не получалось никак – при малейшем покушении на вековые устои к королю подступала тупая аристократическая банда во главе с его родными братьями – и король-тряпка очень быстро возвращал все в прежнее положение…

Очень часто вину за всеобщее растление умов во Франции возлагают на «энциклопедистов» – группу философов, естествоиспытателей, писателей, выпускавших так называемую «Энциклопедию», или «толковый словарь наук, искусств и ремесел».

Доля истины в этом есть, «просветители», как они себя именовали, и в самом деле были компанией довольно гнусной. Борясь с «пережитками феодализма» и «гнетом церкви», они так увлеклись, что долго и старательно поливали грязью уже не «пережитки», а вещи необходимые: патриотизм, честь, верность, семейные узы, веру в Бога вообще. В рамках этой борьбы с «отжившим» Вольтер, к примеру, накропал грязную пьеску, где приписывал Жанне д’Арк скотоложество – и без тени смущения объяснял потом, что сам он, разумеется, в это нисколечко не верит, но Жанна, понимаете ли, это тот образ, который «феодалы» и «церковники» используют для оболванивания народных масс. А потому ради просветительства и борьбы с пережитками необходимо разрушить веру в идеалы, чтобы выбить почву из-под ног реакционеров и консерваторов… Вам это ничего не напоминает?

Доля вины на «просветителях» лежит. Однако вся их пропаганда никогда не имела бы успеха в стране со здоровой экономикой, возглавляемой толковым монархом. В то же самое время в соседней Англии процветало немало крикунов, повторявших во всю глотку благоглупости французских коллег. Их даже не преследовали систематически – так, время от времени отдельные, перешедшие все границы, индивидуумы имели некоторые неприятности с судом. Не более того.

И тем не менее в Англии обошлось. По той простой причине, что в Англии существовала нормальная экономика – а во Франции о таковой приходилось только мечтать…

Чтобы спасти финансы, король назначил на высокий пост ученого, экономиста и толкового администратора Тюрго. Тот взялся за дело, предложив для начала, чтобы налоги отныне платили не только третье сословие (крестьяне, горожане, буржуазия), но и дворянство с духовенством, по сути, паразиты и захребетники.

Легко представить, какую бурю подняли благородные сословия. Тюрго вылетел в отставку, как снаряд из мортиры.

Денег в казне от этого не прибавилось ни на грош, и парижские банкиры, раздосадованные печальным концом реформ, перестали давать королю взаймы (а другого источника доходов в стране практически не существовало). Король пригласил на ту же роль швейцарского банкира Неккера.

Неккер предложил более мягкую реформу, чем его предшественник, – но аристократия вновь взвилась на дыбы, и Неккеру пришлось уехать на историческую родину. Сменивший его генеральный контролер (министр финансов) Каллон поначалу, помня о печальной судьбе предшественников, пытался быть ангелом кротости: изыскивал немалые деньги на очередные прихоти королевы, оплачивал из казны многомиллионные долги двух королевских братьев. Но развал финансов зашел настолько далеко, что и Каллон, не видя другой возможности, предложил взимать налог с тех благородных сословий, которые прежде были избавлены от подобного садизма…