Александр Бушков - Сталин. Красный монарх

Царь сумел бы удовлетворить нужды русских рабочих и крестьян (вот в этом позвольте усомниться. – А.Б.); полиция справилась бы с террористами! Но было совершенно напрасным трудом пытаться угодить многочисленным претендентам в министры, революционерам, записанным в шестую книгу российского дворянства, и оппозиционным бюрократам, воспитанным в русских университетах.

Как надо было поступить с теми великосветскими дамами, которые целыми днями ездили из дома в дом и распространяли самые гнусные слухи про царя и царицу? Как надо было поступить в отношении тех двух отпрысков стариннейшего рода князей Долгоруких, которые присоединились к врагам монархии? Что надо было сделать с ректором Московского университета, который превратил это старейшее русское высшее учебное заведение в рассадник революционеров?

Что следовало сделать с графом Витте, возведенным Александром III из простых чиновников в министры, специальностью которого было снабжать газетных репортеров скандальными историями, дискредитирующими царскую семью? Что нужно было сделать с профессорами наших университетов, которые провозглашали с высоты своих кафедр, что Петр Великий родился и умер негодяем? Что следовало сделать с нашими газетами, которые встречали ликованиями наши неудачи на японском фронте?

Как надо было поступить с теми членами Государственной Думы, которые с радостными лицами слушали сплетни клеветников, клявшихся, что между Царским Селом и ставкой Гинденбурга существовал беспроволочный телеграф? Что следовало сделать с теми командующими армиями, вверенными им царем, которые интересовались нарастанием антимонархических настроений в тылу армии более, чем победами над немцами на фронте? Как надо было поступить с теми ветеринарными врачами, которые, собравшись для обсуждения мер борьбы с эпизоотиями, внезапно внесли резолюцию, требовавшую образования радикального кабинета?

Описание противоправительственной деятельности русской аристократии и интеллигенции могло бы составить толстый том, который следовало бы посвятить русским эмигрантам, оплакивающим на улицах европейских городов „доброе старое время“. Но рекорд глупой тенденциозности побила, конечно, наша дореволюционная печать. Личные качества человека не ставились ни во что, если он устно или письменно не выражал своей враждебности существующему строю. Об ученом или писателе, артисте или музыканте судили не по их даровитости, а по степени радикальных убеждений».

Я вынужден оборвать цитату (но впоследствии вернусь к ней с того места, на котором остановился). Добавлю лишь, что ради исторической объективности следовало бы зачислить в «разносчики заразы» и автора этих мемуаров, своим казнокрадством эту сомнительную честь вполне заслужившего. А впрочем, бог ему судья. Он, повторяю, был не самым худшим, и свое прошлое воровство, сдается мне, искупил поведением в эмиграции. Публично протестовал против тех самых попыток представить крах царской России как результат «заговора кучки большевиков» – и немало сделал для прояснения истинной картины происшедшего. Его мемуары наглядно убеждают, что постигшие Россию беды – следствие отнюдь не зловещих интриг каких-то карбонариев. Все сложнее и печальнее…

Совершенно иначе вел себя в эмиграции Кирилл Владимирович – этот устроил шумную и затянувшуюся клоунаду, отголоски которой дают себя знать и сегодня. Деятельность этого субъекта просто необходимо рассмотреть подробно – потому что до сих пор встречаются люди, верящие, будто на свете существуют такие персоны, как «великая княгиня Леонида», «великая княгиня Мария Владимировна» и «наследник престола Георгий Романов». На самом деле это вульгарные самозванцы, которых хватало во все времена…

31 августа 1924 г. Кирилл самолично провозгласил себя «императором и самодержцем всероссийским», сына Владимира – «великим князем», дочь Киру – «великой княгиней». И основал в одной из деревушек во французской провинции Бретань «императорский двор». На полном серьезе издавал указы и высочайшие манифесты, возводил в дворянство и присваивал офицерские чины. В 1930 г. под Парижем даже состоялся «парад подданных его величества Кирилла I», коих собралось аж две тысячи. Александр Михайлович по живости характера заглянул в ту рыбацкую деревушку Сен-Бриак, но, посмотрев на «императорский двор», развел руками: «Пафос вперемежку с комедией и слепота, погоняемая надеждой, образуют костяк этого отстраненного мира условностей. Ничего реального, все бутафория».

Великий князь Николай Николаевич, старый кавалерист, выражался не в пример грубее: «Кирюха есть всего-навсего предводитель банды пьяниц и дураков». Это самое приличное высказывание, иные просто непечатны…

«Еще один претендент на престол! – вскричал офицер. – Они нынче размножаются как кролики!» (Марк Твен, «Принц и нищий»).

Давайте поговорим немного о скучной юриспруденции – без нее в данном случае не обойтись.

Закон о престолонаследии в России был принят Павлом I в 1791 г. и при Николае I в 1832 г. в формулировке «Учреждение об императорской фамилии» был включен в «Свод законов Российской империи». Последние поправки были внесены Николаем II в 1911 г.

Формулировки этого «Учреждения» строги и недвусмысленны, как математическая теорема, и никакого другого толкования не допускают. Все расписано строго, как в воинских уставах.

Наследником российского императорского престола может быть лишь лицо, удовлетворяющее следующим требованиям:

1. Принадлежность к императорскому дому Романовых.

2. Первородство по мужской линии.

3. Равнородность брака родителей.

4. Рождение от православных родителей, безусловная верность православной вере и ее канонам.

5. Соблюдение присяги на верность Основным законам царствующего на их основании императора и его наследника.

6. Пригодность к занятию престола с религиозной точки зрения.

7. По пресечении мужского потомства право на престол переходит к лицу женского пола, удовлетворяющему шести вышеперечисленным требованиям.

Следует сделать небольшое разъяснение по третьему пункту. «Равнородность» означает, что наследник престола должен быть женат на представительнице правящего дома. С этой точки зрения нет никаких различий между Британской империей и княжеством Монако, потому что дело не в размерах монархии (королевства, княжества, герцогства), а в том, чтобы невеста была дочерью человека, который реально правит. Даже если бы наследник престола году в девятисотом вздумал жениться на сиамской или персидской принцессе, следовало бы ликвидировать одно-единственное препятствие: невеста должна предварительно перейти в православную веру. Во всем остальном полный порядок – и сиамские, и персидские династии тогда были правящими. А вот французская принцесса, даже если бы в ее жилах текла голубая кровь сотни королей, в жены наследнику российского престола не годилась – поскольку французский королевский дом пребывал в эмиграции и никакой власти над французской территорией не имел…