Анатолий Максимов - Леонид Квасников. Разведчик эпохи атома и космоса

Историограф Владимир Барковский постоянно подчеркивал тот факт, что значение появления в СССР атомного оружия сразу после войны имеет многогранную оценку. Одна из них, вернее всего доминирующая, распространила свое влияние до конца века и в сегодняшнее столетие «капитализации России» и время очередного нетерпимого отношения Запада к нашей национальной суверенности и природным богатствам. Эту мысль Владимир Борисович сформулировал со свойственной ему краткостью и глубиной значимости: «В годы войны с помощью научно-технической разведки закладывался потенциал наших вооруженных сил, что не позволило странам-членам НАТО во главе с США разговаривать с Советским Союзом с позиции силы».

Разведчик-ученый Квасников умел подбирать и расставлять кадры из числа энтээровцев. В этом отношении типичен пример со своим единомышленником Владимиром Барковским, которого он курировал в годы его работы «на лондонском фронте» и после войны пригласил его в свои заместители.

Глава НТР направил Барковского в Нью-Йорк, где, уже будучи руководителем линии НТР в США (1948–1950), тот восстанавливал агентурную сеть, разрушенную и частично замороженную в результате предательства. Барковский, в ранге руководителя резидентуры КГБ в США (1956–1963), оставался стойким единомышленником Квасникова в делах НТР. Трудно представить, что события в канун выхода Советской России в космическое пространство не напрягли бы американцев. Барковский вспоминал: «Уже в начале 1957 года американцы знали о наших пробных запусках, в печати по этому поводу раздавалась масса стенаний: „вновь нас обошли русские". Между тему них велись разработки ракетного оружия. Первой готовилась к запуску 4-ступенчатая ракета „Авангард“ военных моряков Штатов. Это была длинная жердь с малым поперечным сечением, полет которой намечался на сентябрь.

Шлю шифровку в Центр: назревают такие события, если есть возможность, ускорить наш запуск. Не вредя интересам дела, над этим стоит подумать. Ответа не получил, но в самом начале октября в космос полетел наш спутник».

Естественно, шифровка своим содержанием опиралась на агентурные сведения и носила характер упреждающей информации.

Оперативные биографии двух талантливых разведчиков НТР Леонида Квасникова и Владимира Барковского столь переплетены, что, говоря об одном из них, подразумевается участие другого. Это хорошо просматривается с 1941 года, когда «разведчик общего профиля» Барковский получил впервые указание Квасникова с нацеливанием на работу «по атому». И затем Квасников курировал его усилия при «полустихийном» формировании пяти аспектов работы НТР. И так было дважды в США и при их совместной работе в штаб-квартире НТР в Москве.

Знаменательное и трагическое уживаются рядом. В оперативной биографии этих «столпов НТР» существует удивительная «триада» научных и технических проблем. Речь идет о трех операциях научно-технической разведки: «Энормоз» (атом), «Воздух» (авиация) и «Радуга» (радиолокация). И так было все 40-60-е годы, только каждый из аспектов обрастал все более широкими определениями. Одно оставалось неизменным: «гвардейцам Квасникова» пришлось становиться «первопроходцами» в судьбоносной помощи нашей военной науке и технике.

Итак, атом. Казалось бы, тут все ясно — первые сигналы от разведки поступили в сорок первом году. Далее была информация и первая отечественная атомная бомба. Упреждающие сведения в интересах развития ядерного направления в создании новейших видов такого вооружения: от атомной бомбы к водородной. А еще первая атомная электростанция (1954). Позднее — атомные реакторы для подводных лодок.

Авиация. Высотная и скоростная проблема все годы войны была в поле зрения разведки за рубежом. Но авиация времени войны — это еще и переход к реактивно-ракетной технике. И потому трудно отрицать значение разведывательной информации по этой теме. Она появилась у наших специалистов задолго до окончания войны и задолго до появления большого числа германских специалистов по ракетостроению, захваченных в плен либо интернированных в Союз. При этом подвиг наших специалистов вовсе не умаляется, ибо мы шагнули в космос первыми.

Радиолокация. Активная работа разведки все годы войны с позиции Англии и США. Но эта составляющая «триады» особая, ибо в Союзе возникла «тупиковая ветвь» в звене: «РЛС-электроника-кибернетика»! Удивительна эта «триада» еще и тем, что трижды НТР предвидела, упреждала и предупреждала политические и научные «верхи» о судьбоносности всего этого «тройного богатства» на Западе. Но только дважды разведке удалось быть «удачным предсказателем». Правда, пришлось пробивать стену недопонимания, как это случилось с «атомом».

Но если с «атомом» все же с опозданием страна и ее военная промышленность справилась, то с «электроникой-кибернетикой» наши наука, техника, промышленность и оборонные отрасли оказались в «хвосте» мирового научно-технического прогресса и запаздывали в пятидесятые годы лет на пятнадцать. В отличие от работы с атомом разрыв этот было бы сложно преодолеть, если бы не… научно-техническая разведка. А конкретно — идеолог и реально мыслящий провидец Леонид Романович Квасников и выдающийся советский специалист по радиолокации Аксель Иванович Берг оказались в этом вопросе единомышленниками.

Так в чем «знаменательное и трагическое»? Указанная «триада» подтверждает истину: в разведке не всегда добывание информации может быть слишком сложным делом, но, как правило, ее принятие и положительная оценка затруднены.

Квасников и Берг оказались единомышленниками в сложном продвижении кибернетики в Союз. Только будущий академик размышлял о роли радиолокации, сидя на нарах, а идеолог НТР в это же время «просто» уделял внимание электронному аспекту в заданиях разведки, причем не имея официальных указаний на этот счет от ученых. И не удивительно — ученые в этом вопросе были фактически терроризированы запретами на следование шагам американского ученого Винера. И этот запрет дорого обошелся стране и ее военно-промышленному потенциалу!

Историческая справка. Итак, 1948 год. Американский математик Норберт Винер выдвинул идею о возможности общего научного подхода к исследованию и организации процессов управления в сложных технических, биологических и общественных системах. В нашей стране работу Винера с ходу отвергли, его книгу на русский язык не перевели, но огульно обвинили автора в стремлении «очеловечить» машинные системы. В прессе появились разгромные статьи о вреде кибернетики, которую назвали «продажной девкой империализма».