Анатолий Максимов - Леонид Квасников. Разведчик эпохи атома и космоса

Говоря «о времени Квасникова», хотелось бы еще раз отметить, что наряду с кадрами разведки весьма специфический характер носили кадры НТР. Заместители начальника НТР Леонида Квасникова — Владимир Барковский и Валентин Васильевич Рябов привнесли в работу особенности, свойственные кадрам этого направления разведки госбезопасности.

Вот как вспоминает один из молодых коллег в отделе НТР в начале шестидесятых годов о своем общении с Валентином Васильевичем.

Слово об одном из «гвардейцев Квасникова». Валентин Васильевич Рябов имел доброе прозвище «Чудак». Но он был «чудаком-на-которых-держится-мир». Это был «чудак» от разведки — умный, проницательный, профессионально грамотный и доброжелательный по натуре.

Он терпеть не мог ловкачей, неискренних людей и бездельников. Распознавал он их мгновенно и повышал свою требовательность и контроль за ними. В то же время Рябов никогда не отрицал права на ошибку, особенно если шел период становления разведчика. Не особенно утруждающие себя работой «мстили» Валентину Васильевичу, распуская слухи о его мнимых «чудачествах». Но Рябов был глубоко уважаем большинством из сотрудников. А его «чудачества» на самом деле были поисками новых путей решения развед-задач.

Однажды он повесил на двери своего кабинета циферблат часов, где стрелки указывали, когда он вернется в кабинет. «Группе химии» он поставил задачу создания мелков для постановки сигналов при моментальных встречах, тайниковых операций и других операциях по связи с агентурой. И один из них, химик по образованию, изобрел то, что нужно, — цветные мелки, исчезавшие с места их постановки через заданный промежуток времени. А это означало, что мелки испарятся и следящие не обратят внимание, кто следует по одному и тому же маршруту за разведчиком.

Рябов стал первым говорить об отставании советской разведки в использовании ЭВМ. Живым памятником этому неординарному человеку стало Управление по информационной и научно-исследовательской работе в области разведывательных проблем. Но, как это случается, вложившему душу в дело создания действенной и глобальной АИС (автоматизированной информационной системы) Валентину Васильевичу Рябову рабочего места в ней не нашлось.

Заниматься вопросами компьютерного учета Рябов начал после того, как именем британской королевы спецслужбы отказали ему во въезде на Британские острова. А лондонская резидентура была лишена талантливого руководителя линии НТР, одного из ярких последователей ее идеолога и стратега.

И те, кто работал с Валентином Васильевичем, все еще слышали его характерный голос — смесь баса и фальцета: «Думай, парень, о прикрытии, как оно работает на тебя, а значит, на разведку…»

Ушел из жизни Валентин Васильевич внезапно — от сердечной недостаточности, на шестидесятом году…

Что мог бы добавить к сказанному автор? Через многие годы, уже на факультете НТР в Краснознаменном институте, бывшие коллеги Квасникова-Барковского-Рябова вспоминали о Валентине Васильевиче с большой теплотой. Как он, скрываясь в клубах табачного дыма, сидел за столом, на котором авторучки и карандаши «выглядывали» из пенала со множеством склеенных друг с другом монет из различных стран. И любимый нами «чудак», жестикулируя коричневыми от табака пальцами, призывал нас быть творцами, а не просто исполнителями. И как этот призыв перекликался в душе автора с первой беседой на эту же тему с Леонидом Романовичем Квасниковым…

Вопрос о триаде аспектов этики деятельности «атомных разведчиков» можно, конечно, рассматривать шире, чем деяния только «великолепной четверки». Из разведчиков «их времени» выстраивается целая галерея портретов, и этот ряд бесконечен. Ведь неспроста много статей о «легендарной четверке» начиналось со сравнения их заслуг в ряду таких разведчиков, как Рудольф Абель, Конон Молодый, Ким Филби…

Но почему-то не говорится о заслугах «четверки» в связке с четой разведчиков Василия Михайловича и Елизаветы Юльевны Зарубиных и их дочери-разведчицы Зои Васильевны. А ведь они воевали «на тайном фронте» с ними вместе, по их атомной проблематике.

Вот как оценивалась нравственная и весьма полезная жизнь Зои Васильевны — при жизни возведенной в звание «Достояние республики». В день памяти Василия Зарубина в 2004 году в стенах Академии внешней разведки перед слушателями и преподавателями она была представлена такими словами: «…ветеран войны и разведки до войны была абсолютной чемпионкой СССР по пятиборью; в суровые годы войны забрасывалась в тыл врага в состав спецпартизанского отряда Героя Советского Союза Дмитрия Медведева; как разведчица под прикрытием переводчицы работала на Тегеранской, Ялтинской и Потсдамской конференциях глав великих держав, а затем — на Нюрнбергском процессе; многие годы была занята обработкой материалов, добываемых нашей разведкой в США и Англии по американскому атомному проекту. Таков ее двадцатилетний вклад в дело отечественной разведки».

О Зое Васильевне отзываются как о Королеве синхронного перевода, о созданной ею школе, распространенной по всему миру; она высокого полета педагог, автор образовательных технологий и учебников, организатор международного движения женщин за мир и в развитии педагогики…

Леонид Романович был хорошо знаком с Зоей Васильевной по «атомным делам». Ибо цепочка появления материалов «по теме» на столе у главы советского атомного проекта академика Курчатова выстраивалась таким образом: от источников по обе стороны океана к разведчикам — от штаб-квартиры НТР к Зое Васильевне и затем — к узкому кругу ученых и специалистов во главе с Игорем Васильевичем.

Она была одной из немногих, кого Леонид Квасников «допустил» к материалам «атомного дела». Можно считать, что в полном объеме она первой читала (точнее, разбиралась с «иероглифами для простого человека» в области ядерной физики). И в этом она уподобилась разведчику «Дэну» (Барковскому) в его работе с «атомными агентами» на Британских островах. Они оба осваивали специфику терминологии в силу насущной необходимости. И вот что любопытно: только через десятилетия Барковский узнал о «лингвистическом подвиге» Зои Васильевны.

Справка. Как рассказывала Зоя Васильевна автору и позднее на встречах с ветеранами о своем участии в связке «Квасников-Зарубина-Курчатов» с «атомной документацией», возможно, впервые она испытала профессиональный испуг — боязнь не справиться. Дело в том, что однажды ее привели к самому Лаврентию Берии и тот, передав ей «кучу документов», посадил ее в закрытую комнату, сказав: «Разберетесь — выпущу! Необходимое здесь, справочники и еда». А бумаги оказались по атомной проблематике… И хотя, говорила Зоя Васильевна, «я знала английский язык с детства и в совершенстве, но документы-то были из области ядерной физики… Я чуть не плакала над формулами…»