Александр Глезер - Человек с двойным дном

Коммерция имеет свои законы. С удвоенной энергией отрабатывал он похвалы. Новые выставки, новые спровоцированные скандалы. Нитки, правда, за марионеткой видны, ну да ничего не поделаешь: кто платит, тот и музыку заказывает.

Вот в это время и встретились мы с А. Д. Глезером в фельетоне «Человек с двойным дном».

Спустя некоторое время, сняв свою изрядно подмоченную тогу, «борец» явился в редакцию газеты «Вечерняя Москва» с покаянным письмом. Он подтверждал в нем «одноплановый» (читай — чуждый настоящему искусству) характер организованных им выставок, считал своим долгом «публично осудить попытку передачи статьи»,бил себя в грудь и в заключение сообщал, что«…из общественной критики моих поступков сделаны соответствующие выводы». Таков был А. Д. Глезер образца 1970 года.

После этого у Глезера наступила пора затишья. Поутихли радиоголоса в его адрес, пожелтели от времени страницы газет со статьями «о борце». Да и вообще что-то тихо стало. Не пора ли, думает Глезер, напомнить о себе: так ведь, неровен час, и вовсе позабудут. И вот в марте с.г. он отмечает свое сорокалетие. Приглашенных на торжество много. Среди них, естественно, иногости. Искрится шампанское, провозглашаются тосты. Но звучат они, повторяю, как аванс, выдаются, как векселя, оплата которых впереди. Почему так? Да потому, что 15 сентября с.г. Глезер действительно их оплачивает. В этот день он как один из организаторов решил показать очередную партию «работ» своих подопечных. Как всегда, заранее оповестив зарубежных журналистов, Глезер привозит на перекресток улиц Профсоюзной и Островитянова несколько десятков картин с их авторами. Работавшие здесь на воскреснике жители Черемушкинского района были немало удивлены визитом шумных художников и их художествами. Возмутило их и вызывающее поведение прибывших.

Участники воскресника справедливо потребовали дать им возможность продолжить работу и обратились, как и полагается, за помощью к милиции, которая вынуждена была принять меры для поддержания общественного порядка. Так фактически обстояло дело. Тем не менее, оплата по векселю, выданному А. Д. Глезеру в день его сорокалетия, произошла. Нет, не тем, что показ был организован, дело-то как раз в обратном. В том, что он, то бишь, показ, не состоялся. Да, как ни парадоксально это звучит, именно в этом была цель Глезера и иже с ним. Потому как именно этот факт, услужливо и провокационно предложенный Глезером, дал возможность кое-кому вновь заговорить на набившем уже оскомину антисоветском жаргоне об «инакомыслящих» и «непризнанных». Затявкал издающийся в США троцкистский листок «Новое русское слово», бросились на защиту «Нью-Йорк Таймс», «Балтимор Сан», «Ди Вельт» и другие газеты, посочувствовала западногерманская «Немецкая волна». Итак, вексель оплачен.

И Глезер опять пользуется моментом. Он достает из сундука пропахшую нафталином тогу «борца» и созывает у себя на квартире пресс-конференцию для иностранных журналистов, с ног на голову становятся факты, густо поперченная ложь выдается за истину рассказываются небылицы о «пропавших» или «уничтоженных» во время показа картинах, о «произволе властей» и т. д. и т. п. Но зато Глезер снова провозглашен «борцом». Словом, все идет по законам коммерции: «вы — нам, мы — вам».

Между тем, коль ты сказал «а», от тебя ждут уже и «б». И Глезер спешит отправить «открытое письмо» в газету «Вечерняя Москва». Забыв о том, как четыре года назад каялся, он встает в позу не только защитника, но и нападающего. Защищать ему все равно кого: привлеченного к ответственности за уголовное преступление Ламма — пожалуйста. «Моих ближайших друзей» — с удовольствием. Глезеру все равно, кого защищать. Важно — для чего. И важно, на кого и на что нападать Почему же так? — напрашивается вопрос. А вот на него-то ответила американская газета «Крисчен сайенс монитор» в одном из сентябрьских номеров.

«…Последний спектакль (имеется в виду инцидент с неудавшимся показом) укрепит мнение критиков разрядки напряженности». Эх, подвела газета Глезера! Уж очень откровенно высказалась. Есть понимаете ли такой неопровержимый факт — разрядка напряженности. Все прогрессивное человечество — сторонники ее. А по другую сторону — критики этой разрядки, которым спокойствие в мире ни к чему, во вред далее. И оказывается, в этой-то оголтелой толпе «борец за свободу творчества» А. Д. Глезер, он ни много, ни мало, «укрепляет мнение» противников разрядки напряженности.

И становится ясным, на чью мельницу льет воду предприимчивый «борец». И становятся совсем уже видимыми ниточки за фигурой марионетки. Коллекционирование «произведений живописи», организация (если выбранный им обманный и провокационный путь вообще можно назвать организацией) выставок и показов — все это, так сказать, фасад личности А. Д. Глезера, фасад, видимый миру его поклонения. Но, как известно, коль есть фасад, то должна быть и обратная сторона его. Она есть, и хотя А. Д. Глезер не желает ее афишировать, думается пришло время рассказать о ней нам, потому как эта обратная сторона ничуть не светлее фасадной.

«Деньги не пахнут» — эту формулу А. Д. Глезер усвоил давно. И, памятуя о ней, предприимчивый «коллекционер» в свободное от своей деятельности «борца за свободу творчества» время занимается элементарной спекуляцией из-под полы. Однако, спекуляция эта особого толка. Не импортной кофточкой, а импортной пропагандой промышляет А. Д. Глезер. Глезер торгует книгами, изданными опять-таки вдалеке. Так например, одному крупному находящемуся сейчас под следствием спекулянту книгами Глезер продавал «произведения» отъявленных антисоветчиков. Обратные адреса на обложках нам знакомы: «Международная литературная ассоциация в Мюнхене», издательство «Посев» и другие, столь же почитаемые в антисоветском мире организации.

Глезера сие не смущает, ведь «деньги — и надо сказать в этом случае немалые — не пахнут». Ох, пахнут, Александр Давидович, эти деньги, да еще как плохо пахнут! И грязные они! Такие грязные, как и руки тех, кто передал вам эти книги для перепродажи.

Я начал фельетон с короткого описания торжества сорокалетия, состоявшегося на квартире А. Д. Глезера. Вернемся к нему лишь затем, чтобы прочесть прикрепленный в тот памятный день плакатик. «Сорок лет — один ответ» — так было начертано на бумажке, которую мог увидеть всяк в квартиру входящий. Не будем заниматься казуистикой и искать тот подтекст, который вложил в этот лозунг сам Глезер. Согласимся с ним в одном — в том, что сорок лет это уже солидный возраст, в этом возрасте человек действительно должен держать ответ за слова свои и поступки. И не пора ли общественности спросить у А. Д. Глезера ответ за все его неприглядные дела.